Общеполитическая дискуссия.
Тема: Общеполитическая дискуссия.
Пусть ты сейчас сидишь на дне окопа
И даже глубже, может быть, сидишь
Еще пройдешь ты маршем по Европе,
Москва за нами! Впереди — Париж!
Успехов, здоровья и благополучия
сегодня хоть и непростой по исторической подоплёке, но важный праздник.
я хотел что-то сказать по поводу. но понял что всёспето до меня. послушать можно здесь:
http://mambarum.ru/mp3_music/...
Из Сибири завозили для поддержки. Мужик откровенничает:"когда бы я ещё попал погулять в Москве за гос-счёт. От нас в Москву только авиа-билет туда-обратно 50 000 руб.! Спасибо Вове-Путину, слетал-посмотрел Москву за гос-счёт единственный раз в жизни."
Да, Вова Путин жизнью готов пожертвовать ради Олигархии.Всё ради неё, ради Олигархии "любимой". Всё - только ради того, чтобы Абрамовичи и Вексельберги могли также непреткновенно вывозить из России на Запад по 100 млрд долларов в год (итоги прошлого 2011 года) , чтобы в тех не возрастающих объёмах - 18 млрд долл вывезено из России за полтора месяца 2012г! И всё это БЛАГОДАРЯ Вове Путину, и его руководству. А ещё за то, что благодаря руководству Вовы Путина в стране совсем не строится дешёвого безплатного жилья, а деньги тратятся на всякие Олимпиады и Чемпионаты в астрономических количествах, превышающих все мировые стандарты и элементарные человеческие приличия. Так, например, на несостоявшуюся Сочинскую Олимпиаду Вовой Путиным УЖЕ ИСТРАЧЕНО 30 млрд долл НАШИХ ОБЩЕНАРОДНЫХ ДЕНЕГ, что в 10 раз !! превышает международные стандарты подготовки и проведения Олимпиад! Словом - думайте, за кого вы голосуете ?! За Путин-Абрамович-Чубайс-Вексельбергов?! Или всё же можно в России что-то поприличней найди для должности президента-главы-государства?!
- Один Обама весь в белом:
"...Единственная и главная причина роста цен на нефть — нестабильность на Ближнем Востоке: на этот раз — напряженная ситуация вокруг Ирана. С ростом неуверенности растет и число спекулятивных сделок на Уолл-стрит, что приводит еще к большему повышению цен на нефть..." http://news.mail.ru/politics/8179671/?frommail=1
"...Согласно анализу стратегов Пентагона, присутствие военных США в этой стране может стать необходимым для защиты складов с химическим оружием..."
http://news.mail.ru/politics/8183212/
- Главное, не забыть своевременно завезти на территорию Сирии химическое оружие, как случилось "проколоться" в Ираке ...
разумно и актуально. конструктивно.
http://www.odnako.org/blogs/show_15964/
Френсис Фукуяма, "Будущее истории".
Начал Фукуяма с идейных проблем современного «западного» общества, в частности, он говорит, что глобальный финансовый кризис, начавшийся в 2008 г., и текущий кризис евро стали следствием функционирования модели слабо регулируемого финансового капитализма, которая сформировалась за последние 30 лет. Дальше он довольно долго, рассуждает на тему «левых» и «правых», говорит об отсутствии новых идей у «левого» движения и тех сложностях, которые из-за этого возникают у правых либералов.
Тут можно поспорить о терминах: левые не обязательно консерваторы, они вполне могут поддерживать часть либеральных идей, это было даже в СССР, который активно поддерживал те индивидуальные ценности (например, желание учиться), которые не противоречили ценностям традиционным. Да и либерализм в современном «западном» понимании серьезно отличается от тех идей, которые двигали авторы концепции в XVIII веке. Но интересно другое – Фукуяма ничего не говорит о том, откуда взялся «финансовый капитализм», как он вытекает из идейно-философской базы либерализма, который Фукуяма считает базой капитализма и, главное, почему современная капиталистическая экономическая теория, «экономикс», не может объяснить причины современного экономического кризиса.
Собственно, проблемы отсутствия этого объяснения и есть главная мысль первой части статьи Фукуямы. Но ведь мало объяснить, что имеет место идейный кризис, желательно еще выявить, откуда, за счет чего и как он взялся. Понятно, что это значительно сложнее, чем просто констатировать факт, но без этого все построения автора повисают в воздухе, поскольку такого масштаба проблемы из пустоты появиться не могут. И, судя по всему, у Фукиямы, пока, во всяком случае, ответа на этот вопрос нет.
А вот у нас - есть. Причем этот ответ не только на вопрос о том, почему современная «западная» экономическая мысль не в состоянии дать объяснения кризису, но и на то, почему здесь буксует мысль «левая». Впрочем, обо всем по порядку.
Начнем с того, что с конца XIX века развитие «левых» идей шло под сильным влиянием идей К.Маркса, который создал системное и глобальное описание всего мира, так сказать, «от Адама». И история, и философия, и политэкономия – все это было переписано в рамках единого, «сквозного» языка, что и создало чрезвычайно убедительную и привлекательную концепцию, которая до 80-х годов прошлого века постоянно увеличивала свой авторитет в мире.
А вот у капиталистического мира такой «сквозной», единой концепции не было, и ее, в рамках начавшегося идеологического противостояня, решили создать. Веберовскую социологию, новые исторические концепции, новую экономическую теорию (ради создания которой даже отказались от введенного Адамом Смитом названия «политэкономия» в пользу безликого «экономикс») соединили в некоторую модель, которую сто лет шпаклевали и штукатурили, чтобы были незаметны достаточно грубые «швы». Но они остались – современный идейный кризис тому пример.
Поскольку идеологическое противостояние было очень серьезным, то и некоторые базовые принципы в рамках этой работы брались не из каких-то логических философских построений, а как жесткое отрицание соответствующих принципов марксизма. В частности, если марксизм исходил из логики конечности капитализма во времени, то вся базовая основа «экономикс», как и всей либеральной, «западной» теории, построена на том, что капитализм принципиально бесконечен.
Отметим, что идея о конце капитализма в марксизме взялась не с неба, более того, не исключено, что именно из-за ее понимания Маркс и пришел к выводу о необходимости разработки коммунистическим идей – как способа описания, неизбежного по его мнению, посткапиталистического общества. Но откуда Маркс взял эту идею?
Для понимания ее появления нужно вспомнить, что механизмом экономического развития при капитализме (да и при социализме, кстати, тоже) является модель (парадигма) научно-технического прогресса, который происходит благодаря углублению разделения труда. Это понимали еще натурфилософы XVI века, значительное место в своих трудах уделил этому процессу и Адам Смит. Но он пошел дальше и высказал замечательную мысль о том, что в рамках замкнутой экономической системы уровень разделения труда зависит от масштаба рынков.
Ее можно интерпретировать и немножко иначе: если расширение рынков по каким-то причинам ограничено, то, с какого-то момента, дальнейшее углубление разделения труда невозможно, а значит, экономика сталкивается с серьезным кризисом, который мы в своих работах назвали кризисом падением эффективности капитала. Отметим, что такие кризисы в истории были несколько раз: в начале ХХ века, в 30-е годы прошлого века, в 70-е годы ... И, наконец, такой кризис начался сегодня.
О сегодняшней ситуации мы поговорим чуть позже, а сейчас сделаем важный философский вывод: поскольку процесс расширения рынков ограничен размерами Земли, то научно-технический прогресс в своей нынешней модели принципиально ограничен во времени, он неминуемо должен, рано или поздно, закончиться! И сам Адам Смит, и Маркс, уж коли он занимался именно политэкономией, которую создали Смит и Рикардо, не понимать этого не могли. Другое дело, что для них эти рассуждения были достаточно далекой абстракцией, хотя уже Энгельс дожил до начала первого кризиса падения эффективности капитала в конце XIX века, но ученый масштаба Маркса не мог не понимать всей важности этого обстоятельства. И не исключено, что именно это понимание и подвигло его на разработку концепции посткапиталистического общества.
Насколько его конструкции оказались удачными – вопрос пока сложный, мнение Фукуямы, что эти идеи «умерли», явно преждевременны, об этом я еще скажу. Но во всей марксисткой политэкономии, вообще, всего комплекса марксистских идей, пункт о конце капитализма занимает принципиально важное место. При этом мы сегодня можем констатировать то, что сегодня идеи А.Смита дошли до своего логического завершения: дальнейшее расширение глобализированных рынков невозможно, а значит, кризис падения эффективности капитала, который идет уже несколько лет, закончиться в рамках сохранения прежней модели развития не может.
Напомним, что аналогичные кризисы случались и в прошлом веке, однако тогда причиной было то, что расширение рынков конкретной технологической зоны наталкивалось на другие такие же зоны (то есть, теоретически, по мере разрушения конкурентов, расширение было возможно). Сегодня ситуация изменилась принципиально – рынки стали глобальными, их невозможно расширить в принципе.
И вот здесь мы должны вернуться к либеральным «западным» концепциям описания мира вообще и экономики в частности. Повторим уже высказанную мысль: уж коли марксистские, коммунистические модели говорили о конце капитализма, альтернативные им, разрабатываемые в рамках идейного противостояния, выстраивались так, что имманентным, не выделяемым как отдельный тезис, образом содержали принцип «бесконечности» капитализма. И именно в этом трагедия современной «западной» экономической мысли: на ее языке современный кризис, как кризис конца парадигмы научно-технического прогресса, описать невозможно в принципе.
Здесь имеет смысл вернуться к обещанной ранее теме проблем «левых» идей. Поскольку в «западном» мире они точно также не могут развивать тезис о конце капитализма, то это их принципиально обедняет. И, еще один момент, которому, кстати, Фукуяма уделяет внимание, состоит в том, что вся марксисткая теория со времен Ленина разрабатывалась под в высшей степени практические цели, и главным ее актором был пролетариат – роль которого принципиально сократилась за последние 100 лет.
И главный вывод, который я могу сделать из рассуждений Фукуямы в начале его статьи, состоит в том, что все они появляются в связи с невозможностью признать (и тут даже неважно, явно для себя или неявно) то, что конец капитализма сегодня стал насущной реальностью. В некотором смысле, это попытки замаскировать факт самого наличия этого табу!
Дальше Фукуяма пишет о демократии и об идейной борьбе XIX и ХХ веков между либеральными и коммунистическими идеями, а также о роли демократии. Частично я дал описание этой борьбы в предыдущих абзацах, частично нужно сказать об этом еще несколько слов. В частности, он говорит о том, что снижение места и роли пролетариата в обществе, которое и решило судьбу коммунистических идей в «западном» мире в пользу их резкого угасания, стало следствием появления «среднего» класса, который и стал главным потребителем идей парламентской демократии и обязательного сохранения частной собственности.
Здесь нельзя не согласиться, но необходимо отметить одну важную вещь, вытекающую из сказанного ранее. А именно, само появление «среднего» класса стало следствием наличия СССР и всего социалистического лагеря, страх перед которым и вынудил буржуазию «поделиться» прибылью. Но с экономической точки зрения проблема состоит в том, что само наличие «среднего» класса возможно только в рамках постоянного экономического роста, поскольку создан он и поддерживается в рамках расширенного воспроизводства и постоянного увеличения кредитной накачки потребительского спроса!
Оценка масштаба падения частного спроса в развитых капиталистических странах, сделанная нами в рамках разработки теории современного экономического кризиса в 1999-2003 гг., как по балансу спроса и реально располагаемых доходов населения, так и по оценке межотраслевых балансов, показывает, что даже в самых богатых странах сохранение «среднего» класса по итогам нынешнего кризиса невозможно! А невозможность расширения рынков не дает возможности компенсировать этот спад за счет внешних по отношению к капиталистической системе источников (как это было в ХХ веке), в связи с их отсутствием.
Я не могу не признать выводы Фукуямы о роли «среднего» класса в современном обществе, но то, что он не признает политэкономических концепций А.Смита и К.Маркса о конце капитализма, существенно обесценивает всю его риторику, касающуюся будущего. Поскольку продолжать ту политику, которая привела «западное», капиталистическое общество к (относительному) успеху либеральных идей, демократии и роли «среднего» класса в будущем станет просто невозможно! В рамках текущего кризиса этот слой населения просто перестанет существовать как общественно значимый фактор! Примерно также, как во второй половине ХХ века это случилось в пролетариатом.
Это значит, что идейные проблемы «западного» общества состоят не только в отсутствии новых экономических, но и социально-политических идей. Вся социально-политическая устойчивость этого общества, весь комплекс его базовых идей сегодня базируется на «среднем» классе, который, как это следует из принципов, высказанных еще Адамом Смитом, в самом ближайшем будущем перестанет существовать!
В следующем разделе своего текста Фукуяма пишет о том, что сегодня реальной альтернативы демократии, для мира, а не для отдельных стран, с их особенностями, нет, и я не могу с ним не согласиться. Беда только в том, что этого мира, точнее, той экономической модели, на которой он построен, скоро не будет. Не будет и «среднего» класса – а значит, исчезнет и главный «потребитель» демократии, по мнению Фукуямы. Это не значит, что исчезнет «демократия» - но кто будет ее главным потребителем и какую она примет форму, будет ли эта форма похожа на сегодняшнюю «западную» - вопрос открытый.
Тем не менее, Фукуяма не был бы Фукуямой, если бы не понимал весь масштаб проблем, стоящих сегодня перед «западным» миром. И в следующем разделе, посвященном будущему демократии, он прямо пишет: «Сегодня в мире существует взаимосвязь между экономическим ростом, социальными изменениями и главенством либерально-демократической идеологии. И при этом конкурентоспособная идеологическая альтернатива не вырисовывается. Однако некоторые тревожные экономические и социальные тенденции, если они сохранятся, могут поставить под угрозу стабильность современных либеральных демократий и развенчать демократическую идеологию в ее нынешнем понимании.»
Таким образом, он вновь подтверждает свой тезис о важности «среднего» класса и начинает рассуждать о том, что тот сегодня находится под серьезной угрозой. Он говорит о негативных экономических тенденциях, об увеличении разрыва между богатыми и бедными, о перераспределении прибыли, о негативной роли глобализации и так далее, и тому подобное. Но при этом, в силу упомянутого выше табу, не понимает, что все эти процессы являются следствием необходимости смягчить все нарастающее влияние кризиса падения эффективности капитала, остановить который в рамках модели НТП сегодня невозможно.
Именно по этой причине его тезис о том, что «разумные идеи и здравая политика могли бы снизить ущерб» не может быть признан. Ни Германия, ни Китай, ни другие страны не могут тут дать полезных примеров – максимум о чем может идти речь, это о перераспределении падающих доходов между разными странами. Пока упомянутые Китай и Германия в этом процессе лидируют, однако общий процесс спада рано или поздно затронет и их.
И здесь Фукуяма возвращается к проблемам «левых» идей. Он говорит о том, что «левые» утратили доверие, что системы государственно перераспределения ресурсов работают не на общество и конкретных людей, а на бюрократию и, как следствие, сегодня популистские идеи выдвигают, скорее, «правые», чем «левые». Не могу не согласиться – однако тут нужно понимать, что, во-первых, «левые» в «западных» странах обязаны говорить на либеральном «языке», в котором многие их принципиальные идеи просто не могут быть выражены – о чем я писал в начале статьи.
Во-вторых, эти идеи разработаны и эффективны в рамках наличия того класса, который заинтересован в их реализации. Если нет пролетариата, который контролирует систему распределения, то она и не будет работать на пользу общества, все социальные реформы в современной России тому пример, что образование, что здравоохранение, что система защиты труда, что ювенальные технологии. Сам Фукуяма подробно излагает соответствующие аргументы в приложении к идеям демократии и «среднего» класса, который является их главным потребителем.
В-третьих, весь пласт «левых» идей разрабатывался как «научно-практический», целью которого было завоевание власти пролетариатом. Понятно, что практическая компонента в капиталистическом обществе была жестко искоренена, что существенно выхолостило весь их комплекс.
Отметим, что именно в этом разделе Фукуяма говорит о «смерти» марксизма и это, как мне кажется, серьезнейшая ошибка. Как только мощнейший пресс либеральной идеологии, поддержанный всей государственной машиной капиталистических стран, начнет давать сбои, а это, как следует из вышесказанного, практически неизбежно, так же неизбежно наступит мощнейший ренессанс коммунистических идей. И этот момент совершенно не за горами. Другое дело, что совершенно не очевидно, что это будет единственный комплекс новых идей.
А вот дальше Фукуяма приступает к попыткам описать идеологию будущего. Здесь я буду цитировать, поскольку именно в этом разделе начинаю с ним не соглашаться категорически. Итак, он пишет: «Она (новая идеология) содержала бы по крайней мере два компонента, политический и экономический. В политическом отношении новая идеология должна подтвердить превосходство демократической политики над экономикой, а также вновь закрепить легитимность государства как выразителя общественных интересов».
Я понимаю желания Фукуямы, но выше уже объяснил – не будет после кризиса крупных общественных групп, которым бы была нужна демократия. Как не было их в XIX веке, когда подавляющая часть населения не обладала собственностью. И есть серьезный вопрос, не трансформируется ли соответствующий пласт идей так же, как в конце ХХ века «исчез» марксизм. То есть не как мысль, а как ее практическое воплощение. И новые философы будут в середине XXI века писать о «смерти» идей либерализма и демократии.
«В экономическом отношении идеология не может начинаться с осуждения капитализма, как если бы старый социализм по-прежнему являлся жизнеспособной альтернативой. Речь должна идти о коррекции капитализма и о том, в какой степени государство должно помогать обществу приспособиться к изменениям», - пишет дальше Фукуяма, и снова с ним никак нельзя согласиться. Корректировать можно только то, под чем есть ресурс развития, как, например, «рейганомика», то есть тот самый «финансовый капитализм», о котором упоминал Фукуяма в начале смвоего текста, скорректировала в 80-е годы ХХ века предыдущую модель капитализма. Что позволило приостановить очередной кризис падения эффективности капитала 70-х годов, разрушить СССР и в последний раз расширить рынки сбыта.
А в нынешней ситуации ресурса развития нет. И значит, ругай капитализм, или нет, ситуацию это принципиально не изменит. Никак. Но, поскольку альтернативных моделей сегодня нет, более того, пока имеет место монополизм либеральной идеологии, сказать об этом вслух нельзя – и мы возвращаемся в проблеме идейного кризиса, с которого начал свой текст Фукуяма.
Далее он пишет о том, что глобализацию нужно рассматривать не как неотвратимый факт, а как вызов и возможность, которые необходимо тщательно контролировать политически. «Новая идеология не будет считать рынок самоцелью, скорее она должна оценивать мировую торговлю и инвестиции с точки зрения не только накопления национального богатства, но и вклада в процветание среднего класса», говорит Фукуяма и снова ошибается. Идеи Адама Смита работают не только вперед, но и назад. Углубить разделения труда можно, но, с какого-то момента, исключительно за счет расширения рынков, значит, их неизбежное сокращение по мере падения стимулировавшегося почти 30 лет частного спроса, неминуемо вызовет уменьшение уровня разделения труда и распад глобальных рынков.
Фактически, если речь пойдет о сохранении капитализма, то это будет капитализм того времени, которое обеспечивало уровень доходов большей части населения такой же, как будет после кризиса. Сегодня средний доход домохозяйства в США по его покупательной способности в реальных долларах соответствует 60-м годом прошлого века, по мере сокращения кредита и падения экономики он может упасть и до уровня начала 30-х годов. Тут уж никакого «среднего» класса не будет – а значит, картина мира будет разительно отличаться от той, которую рисует Фукуяма.
Дальше он критикует современные экономические идеи и ряд управленческих технологий и с ним снова нельзя не согласиться. Но все равно, в заключение, он возвращается к идее о том, что автором и проводником новой, альтернативной, идеологии, должен стать «средний» класс, то есть вновь упирается в тот же самый базовый идейный тупик, который был заложен в комплекс «западных» либеральных идей еще при их возникновении. Поскольку описывать конец капитализма нельзя, поскольку идеи либерализма и демократии, в его понимании, обязаны побеждать, Фукуяма не может трезво и ясно представить себе проблемы посткризисного общества. Прежде всего в той части, что экономически «средний» класс существовать в этом обществе не сможет.
Таким образом, мы видим, что анализ статьи одного из самых глубоких и ярких представителей современной «западной» мысли, сделанный с точки зрения разработанной нами теории кризиса и в рамках признания права на существование тезисов политэкономии, а не экономикс, показывает, что тупик этой мысли на самом деле, еще более глубок, чем описывает Фукуяма. Более того, если рассматривать эту статью как начало работы над теми самыми новыми идейными принципами, о которых в самом конце своего текста говорит автор, то можно только констатировать, что на выбранном им пути найти их точно не удастся.
Собственно, я пока вообще не могу себе представить, как в рамках сохранения базовых принципов этой системы мыслей, можно выйти из описанного тупика. Притом, что вне базовых идейных основ либеральной «западной» мысли, этого тупика вообще нет – что хорошо видно по нашей теории кризиса, разработанной более 10 лет назад
Хазин М Л
Бесконечен ли "капитализьм?
А это и сама статья.
Фрэнсис Фукуяма, "Будущее истории"
Что-то странное происходит в мире. И глобальный финансовый кризис, начавшийся в 2008 г., и текущий кризис евро стали следствием функционирования модели слабо регулируемого финансового капитализма, которая сформировалась за последние 30 лет. Тем не менее, несмотря на широко распространенное раздражение мерами по спасению Уолл-стрит, существенного роста левого американского популизма не произошло. Вполне понятно, что движение «Захвати Уолл-стрит» будет набирать силу, однако самым динамичным популистским движением на сегодняшний день является правая Партия чаепития, основная мишень которой – регулирующее государство, стремящееся защитить простых граждан от финансовых спекулянтов. Нечто похожее происходит и в Европе, где левые слабы, а активность правых популистских партий, наоборот, растет.
Можно назвать несколько причин отсутствия мобилизации левых, но главная из них – это провал в сфере идей. Для прошлого поколения идеология базировалась на экономике, поддержанной либертарианским правом. Нынешние левые не смогли предложить ничего, кроме возврата к старой социал-демократии. Отсутствие убедительного прогрессивного контрнарратива – опасно, поскольку конкуренция оказывает на интеллектуальные дебаты столь же благоприятное воздействие, как и на экономическую деятельность. А серьезная интеллектуальная дискуссия совершенно необходима, поскольку нынешняя форма глобализированного капитализма разрушает социальную базу среднего класса, на котором держится либеральная демократия.
Демократическая волна
Общественные силы и условия не просто «определяют» идеологии, как утверждал когда-то Карл Маркс, идеи не способны обрести силу, если они не обращены к нуждам большого количества обычных людей. Либеральная демократия является сегодня основной идеологией практически во всем мире, отчасти потому, что она отвечает потребностям тех или иных социально-экономических структур и продвигается ими. Изменения в этих структурах могут иметь идеологические последствия, точно так же идеологические изменения – привести к социально-экономическим переменам.
Почти все влиятельные идеи, формировавшие человеческое общество до последних 300 лет, были по своей природе религиозными, кроме одного важного исключения – конфуцианства в Китае. Первой крупной светской идеологией, имевшей долгосрочное воздействие на общемировое развитие, стал либерализм, доктрина, связанная с ростом в XVII веке сначала торгового, а затем промышленного среднего класса в определенных частях Европы. (Под «средним классом» я имею в виду людей, которые по своим доходам не находятся на вершине или на дне общества, получили хотя бы среднее образование и владеют недвижимостью, товарами длительного пользования или собственным бизнесом.)
Как утверждали мыслители-классики – Локк, Монтескье, Милль, – либерализм предполагает, что легитимность государства основывается на его способности защищать индивидуальные права граждан, при этом государственная власть должна ограничиваться законом. Одно из основополагающих прав, которые должны быть защищены, – это право на частную собственность. «Славная революция» 1688–1689 гг. в Англии имела ключевое значение для развития современного либерализма. Тогда впервые был закреплен конституционный принцип – государство не может на законных основаниях облагать налогом граждан без их согласия.
Вначале либерализм необязательно подразумевал демократию. Виги, поддерживавшие конституционное уложение 1689 г., преимущественно были самыми богатыми собственниками Англии, парламент того периода представлял менее 10% населения. Многие классические либералы, включая Милля, очень скептически относились к добродетелям демократии: они считали, что ответственное политическое участие требует образования и определенного статуса в обществе, т.е. наличия собственности. До конца XIX века практически во всех странах Европы избирательное право ограничивалось имущественным и образовательным цензом. Избрание Эндрю Джексона президентом США в 1828 г. и его решение об отмене имущественного ценза при голосовании, по крайней мере для белых мужчин, стало первой важной победой на пути к устойчивым принципам демократии.
В Европе исключение значительного большинства населения из политического процесса и рост рабочего класса подготовили почву для появления марксизма. «Коммунистический манифест» был издан в 1848 г., когда революции полыхали почти во всех крупных странах Европы, кроме Великобритании. Так начался век борьбы за лидерство в демократическом движении между коммунистами, готовыми отказаться от процедурной демократии (многопартийные выборы) в пользу того, что считали содержательной демократией (экономическое перераспределение), и либеральными демократами, которые верили в расширенное политическое участие при обеспечении верховенства закона, защищающего индивидуальные права, включая право частной собственности.
На кону стояла поддержка нового промышленного рабочего класса. Ранние марксисты считали, что смогут победить благодаря численному превосходству: когда избирательное право было расширено в конце XIX века, такие партии, как британские лейбористы и немецкие социал-демократы, начали стремительно расти, представляя угрозу гегемонии консерваторов и традиционных либералов. Подъем рабочего класса вызвал ожесточенное сопротивление, часто с применением недемократических средств, в ответ коммунисты и многие социалисты отказались от формальной демократии, выбрав путь прямого захвата власти.
В первой половине XX века среди прогрессивных левых существовал прочный консенсус. Они единодушно полагали, что некая форма социализма – государственный контроль основных отраслей экономики в целях обеспечения равного распределения богатства – неизбежна для всех развитых стран. Даже экономист-консерватор Йозеф Шумпетер мог написать в своей книге «Капитализм, социализм и демократия» в 1942 г., что социализм в конечном итоге одержит победу, потому что капиталистическое общество в культурном плане подрывает само себя. Подразумевалось, что социализм в современном обществе представляет волю и интересы подавляющего большинства.
Но даже когда на политическом и военном уровне разыгрывались великие идеологические конфликты XX столетия, в социальной сфере происходили важнейшие изменения, подрывавшие марксистский сценарий.
Во-первых, реальный уровень жизни рабочего класса продолжал повышаться, в итоге многие рабочие или их дети смогли перейти в средний класс. Во-вторых, в относительном измерении численность рабочего класса перестала расти и даже начала сокращаться, особенно во второй половине XX века, когда сфера услуг стала вытеснять промышленное производство в так называемых постиндустриальных экономиках. Наконец, появилась новая группа бедных или обездоленных, располагающаяся ниже рабочего класса – неоднородная смесь расовых или этнических меньшинств, недавние иммигранты, а также такие социально изолированные группы, как женщины, гомосексуалисты или инвалиды. В результате этих изменений старый рабочий класс большинства индустриально развитых обществ превратился в еще одну группу интересов, использующую политическую власть профсоюзов для защиты с таким трудом достигнутых ранее благ.
Кроме того, экономический класс не стал тем знаменем, под которым можно было бы мобилизовать на политические действия население индустриально развитых стран. Второй Интернационал получил тревожный сигнал в 1914 г., когда рабочие Европы отвергли призывы к классовой борьбе, сплотившись вокруг консервативных лидеров, выкрикивавших националистические лозунги; такая схема работает и сегодня.
Многие марксисты пытались объяснить это так называемой теорией неправильной адресации в терминологии философа Эрнеста Геллнера: «Точно так же как радикальные мусульмане-шииты полагают, что архангел Джабраил сделал ошибку, передав Мухаммеду послание, предназначавшееся Али, так и марксисты предпочитают думать, что дух истории или человеческое сознание совершило ужасный промах. Тревожный призыв был направлен классам, но по какой-то страшной почтовой ошибке его получили нации».
Геллнер считает, что на современном Ближнем Востоке религия выполняет функцию, сходную с национализмом: она эффективно мобилизует людей, поскольку, в отличие от классового сознания, имеет духовное и эмоциональное содержание. Так же как в конце XIX века европейский национализм был обусловлен перемещением населения из сельской местности в города, так и исламизм – это реакция на урбанизацию в современном обществе на Ближнем Востоке. Письмо Маркса никогда не будет доставлено адресату под именем «класс».
Маркс полагал, что средний класс или по крайней мере слой, владеющий капиталом, который он называл «буржуазией», всегда будет оставаться небольшим, привилегированным меньшинством в современном обществе. Вместо этого буржуазия и средний класс в целом в итоге стали представлять собой подавляющее большинство населения наиболее развитых стран, что стало серьезной проблемой для социализма. Со времен Аристотеля мыслители считали, что стабильная демократия основывается на широком среднем классе, а общества, разделенные на богатых и бедных, подвержены олигархическому доминированию и популистским революциям.
Когда большинству развитых стран удалось создать общество, основывающееся на среднем классе, привлекательность марксизма начала таять. Среди немногих мест, где левый радикализм остается влиятельной силой, – районы с высоким уровнем неравенства, такие как Латинская Америка, Непал и бедные регионы Восточной Индии.
То, что политолог Самюэль Хантингтон назвал «третьей волной» глобальной демократизации, которая началась на юге Европы в 1970-х гг. и достигла кульминации с падением коммунистических режимов в Восточной Европе в 1989 г., увеличило число выборных демократий в мире с почти 45 в 1970 г. до более чем 120 в конце 1990-х годов. Экономический рост привел к возникновению нового среднего класса в таких странах, как Бразилия, Индия, Индонезия, ЮАР и Турция. Как отмечал экономист Мойзес Наим, этот средний класс относительно хорошо образован, владеет собственностью и технологически связан с внешним миром. Он предъявляет требования к правительству и легко мобилизуется благодаря доступу к технологиям. Поэтому неудивительно, что главными активистами «арабской весны» стали образованные тунисцы и египтяне, чьи ожидания, связанные с рабочими местами и политическим участием, не могли быть реализованы при существовавших диктаторских режимах.
Представители среднего класса необязательно поддерживают демократию в принципе: как и все остальные, они являются акторами, движимыми личными интересами, они хотят защищать свою собственность и положение. В таких странах, как Китай и Таиланд, представители среднего класса опасаются требований бедного населения о перераспределении благ, и поэтому поддерживают авторитарные правительства, которые защищают их классовые интересы. Кроме того, демократия не всегда удовлетворяет ожидания среднего класса, и, если этого не происходит, в среднем классе могут произойти волнения.
Не худшая альтернатива?
Сегодня существует глобальный консенсус по поводу легитимности либеральной демократии, по крайней мере в принципе. Как пишет экономист Амартия Сен, «хотя демократия не практикуется повсеместно и далеко не везде принимается, согласно общемировой точке зрения, демократическая форма правления сейчас достигла статуса, когда ее считают в целом правильной». В наибольшей степени ее принимают в странах, достигших того уровня материального благополучия, когда большинство граждан может считать себя представителями среднего класса, поэтому наблюдается корреляция между высоким уровнем развития и стабильностью демократии.
Некоторые общества, такие как Иран и Саудовская Аравия, отвергают либеральную демократию, отдавая предпочтение исламской теократии. Однако эти режимы – тупиковый путь развития и поддерживаются только благодаря огромным запасам нефти. В свое время арабский мир стал исключением из третьей волны демократизации, но «арабская весна» показала, что и там общество может быть мобилизовано против диктатуры точно так же, как это произошло в Восточной Европе и Латинской Америке. Разумеется, это не означает, что в Тунисе, Египте или Ливии путь к правильно функционирующей демократии будет простым или идеально прямым, но позволяет предположить, что стремление к политической свободе не является характерной особенностью культуры европейцев и американцев.
Самый серьезный вызов либеральной демократии в сегодняшнем мире бросает Китай, который сочетает авторитарную форму правления с частично рыночной экономикой. Китай унаследовал длительную и гордую традицию бюрократического правления высокого качества, которая насчитывает два тысячелетия. Китайским лидерам удалось совершить очень сложный переход от централизованного, планового хозяйства советского типа к динамичной и открытой экономике, и, нужно отметить, они справились с этой задачей достаточно компетентно – честно говоря, с большей компетентностью, чем демонстрируют сейчас американские лидеры в осуществлении своей макроэкономической политики. Многие сегодня восхищаются китайской системой не только из-за экономических показателей, но и потому, что она позволяет принимать масштабные, сложные решения достаточно быстро по сравнению с агонией и политическим параличом, от которых в последние несколько лет страдают Соединенные Штаты и Европа. После недавнего финансового кризиса сами китайцы начали пропагандировать «китайскую модель» в качестве альтернативы либеральной демократии.
Однако китайский путь вряд ли станет серьезной альтернативой либеральной демократии за пределами Восточной Азии. В первую очередь он имеет определенную культурную специфику: китайская форма правления строится на основе длительной традиции меритократического рекрутирования, экзаменов для приема на государственную службу, особой роли образования и уважения к авторитету технократов. Немногие развивающиеся страны могут успешно перенять эту модель, те, кому это удалось, например Сингапур и Южная Корея (по крайней мере в ранний период), уже находились в китайской культурной зоне. Сами китайцы скептически относятся к экспорту своей модели, так называемый пекинский консенсус – это скорее западное изобретение, чем китайское.
Также неясно, насколько устойчива эта модель. Ни обеспечиваемый экспортом рост, ни принятие решений сверху вниз не будут вечно приносить результаты. Тот факт, что китайское правительство не разрешило открыто обсуждать катастрофу на высокоскоростной железной дороге прошлым летом и не смогло привлечь к ответственности Министерство путей сообщения, позволяет предположить, что существуют и другие бомбы замедленного действия, скрытые за фасадом эффективного принятия решений.
Наконец, Пекин уязвим с моральной стороны. От руководителей на разных уровнях не требуется уважения достоинства граждан. Еженедельно происходят протесты против отъема земель, экологических нарушений или коррупции со стороны какого-нибудь чиновника. Пока наблюдается стремительный рост, эти злоупотребления удается скрывать. Но он не будет продолжаться всегда, и властям придется заплатить высокую цену за накопившееся недовольство. У режима больше нет идеала, вокруг которого можно объединить людей, Компартия, якобы придерживающаяся принципов равенства, управляет обществом, где процветает неравенство.
Поэтому стабильность китайской системы ни в коей мере не может восприниматься как аксиома. Китайское правительство утверждает, что в силу культурных особенностей граждане всегда отдадут предпочтение благополучной, обеспечивающей рост диктатуре, отказавшись от неспокойной демократии, которая угрожает социальной стабильности. Но вряд ли растущий средний класс в Китае будет вести себя совершенно иначе, чем в других регионах мира. Другие авторитарные режимы могут попытаться повторить успех Пекина, но маловероятно, что большая часть мира через 50 лет будет выглядеть как сегодняшний Китай.
Будущее демократии
Сегодня в мире существует взаимосвязь между экономическим ростом, социальными изменениями и главенством либерально-демократической идеологии. И при этом конкурентоспособная идеологическая альтернатива не вырисовывается. Однако некоторые тревожные экономические и социальные тенденции, если они сохранятся, могут поставить под угрозу стабильность современных либеральных демократий и развенчать демократическую идеологию в ее нынешнем понимании.
Социолог Баррингтон Мур когда-то категорически заявил: «Нет буржуа – нет демократии». Марксисты не осуществили свою коммунистическую утопию, потому что зрелый капитализм создал общество, основой которого был средний, а не рабочий класс. Но что если дальнейшее развитие технологий и глобализации подорвет средний класс и сделает невозможным достижение статуса среднего класса для большинства граждан развитой страны?
Многочисленные признаки того, что эта фаза развития началась, уже видны. С 1970-х гг. в США средние доходы в реальном измерении переживают стагнацию. Ее экономическое воздействие до определенной степени смягчалось благодаря тому, что в большинстве американских семей за последнее поколение доходы стали получать два человека. Кроме того, как убедительно отмечает экономист Рагурам Раджан, поскольку американцы не хотят участвовать в прямом перераспределении благ, Соединенные Штаты в последние годы используют очень опасную и неэффективную форму перераспределения, субсидируя ипотеку для семей с низкими доходами. Эта тенденция, которой способствовал приток ликвидности из Китая и других стран, за последние 10 лет дала многим простым американцам иллюзию постоянного повышения уровня жизни. Прорыв ипотечного пузыря в 2008–2009 гг. стал жестоким возвращением к среднему уровню. Сегодня американцы пользуются дешевыми мобильными телефонами, недорогой одеждой и Facebook, но все большее число людей не может позволить себе собственный дом, медицинскую страховку или достаточный размер пенсии.
Более тревожный феномен отметили финансист Питер Тиль и экономист Тайлер Коуэн – блага последних волн технологических инноваций непропорционально распределились среди наиболее талантливых и хорошо образованных членов общества. Этот феномен способствовал существенному увеличению неравенства в США за последнее поколение. В 1974 г. 1% самых богатых семей получил доход в 9% от ВВП, в 2007 г. эта доля увеличилась до 23,5%.
Торговая и налоговая политика, возможно, ускорили эту тенденцию, но главным «злом» стали технологии. На ранних этапах индустриализации – в эпоху текстиля, угля, стали и двигателей внутреннего сгорания – блага технологических изменений практически всегда различными путями достигали остальных слоев общества благодаря занятости. Но это не закон природы. Сегодня мы живем в эпоху, которую Шошана Зубофф назвала «эрой умных машин», когда технологии способны заменить многие функции человека, в том числе сложные. Любой большой прорыв в Кремниевой долине означает упразднение низкоквалифицированных рабочих мест в других сферах экономики, и этот тренд вряд ли исчезнет в ближайшее время.
Неравенство существовало всегда как результат природных различий в таланте и характере. Но технологичный мир существенно усугубляет эти различия. В аграрном обществе XIX века люди с математическими способностями не имели особых возможностей зарабатывать на своем таланте. Сегодня они могут стать финансовыми кудесниками или создателями программного обеспечения, получая при этом все большую долю национального богатства.
Другим фактором, подрывающим доходы среднего класса в развитых странах, является глобализация. Со снижением транспортных расходов и расходов на связь, а также с присоединением к глобальным трудовым ресурсам сотен миллионов работников в развивающихся странах, работа, которую прежде в развитом мире выполнял старый средний класс, теперь обходится гораздо дешевле в других местах. При экономической модели, приоритетом которой является максимизация совокупного дохода, аутсорсинг неизбежен.
Разумные идеи и здравая политика могли бы снизить ущерб. Германия проводит успешный протекционистский курс для сохранения значительной части производственной базы и промышленных трудовых ресурсов, при этом ее компании остаются конкурентоспособными в мире. США и Великобритания, напротив, с радостью ухватились за переход к постиндустриальной экономике услуг. Свободная торговля стала уже не теорией, а идеологией: когда члены американского Конгресса попытались ввести торговые санкции против Китая в ответ на заниженный курс юаня, их с негодованием обвинили в протекционизме, как будто игровое поле уже выровнено. Было много радостных разговоров об экономике знаний, о том, что грязная, опасная работа на производстве будет неминуемо вытеснена, а высокообразованные работники займутся интересными креативными вещами. Это оказалось лишь тонкой завесой, скрывающей суровую реальность деиндустриализации. При этом незамеченным остался тот факт, что блага нового порядка сконцентрированы у очень небольшой группы людей в сфере финансов и высоких технологий, интересы которых доминируют в СМИ и общеполитических дискуссиях.
Отсутствующие левые
Одним из самых удивительных явлений после финансового кризиса стало то, что пока популизм принимает преимущественно правые, а не левые формы.
Хотя американская Партия чаепития является антиэлитной по своей риторике, ее члены голосуют за консервативных политиков, действующих в интересах той самой финансовой и корпоративной верхушки, о презрении к которой заявляют. Этому феномену можно найти несколько объяснений, включая глубоко укоренившуюся веру в равенство возможностей, а не равенство результатов, а также то, что культурные вопросы, такие как аборты и право на оружие, пересекаются с экономическими.
Однако главная причина отсутствия левой популистской силы лежит в интеллектуальной сфере. Прошло уже несколько десятилетий с тех пор, как кто-то из левых был способен, во-первых, провести детальный анализ того, что происходит со структурой развитых обществ на фоне экономических изменений, и, во-вторых, предложить реалистичную программу действий, которая имела бы шансы защитить общество, основанное на среднем классе.
Основные направления левой политической мысли последних двух поколений были, честно говоря, провальными как концептуально, так и в качестве инструментов для мобилизации. Марксизм давно умер, а немногие оставшиеся его сторонники уже стоят на пороге домов престарелых. В академических левых кругах его заменили постмодернизмом, мультикультурализмом, феминизмом, критической теорией и другими разрозненными интеллектуальными течениями, которые скорее были сфокусированы на культуре, чем на экономике. Постмодернизм начинается с отрицания возможности какого-либо господствующего нарратива в истории или в обществе, что подрывает его собственный авторитет как рупора большинства, ощущающего предательство элит. Мультикультурализм обосновывает жертвенность практически любой группы чужаков. Невозможно создать массовое движение на базе такой разношерстной коалиции: большинство представителей рабочего класса и низших слоев среднего класса, принесенных в жертву системе, являются консерваторами в культурном плане и не захотят, чтобы их увидели в компании подобных союзников.
Какие бы теоретические обоснования ни использовались в программах левых, их главная проблема – отсутствие доверия. В последние два поколения основная часть левых придерживалась программы социальной демократии, которая сконцентрирована на обеспечении государством ряда социальных благ – пенсий, здравоохранения и образования. Сегодня эта модель себя изжила: социальные системы разрослись, стали бюрократизированными и негибкими; через структуры госсектора они часто на деле контролируются теми самыми организациями, которые по идее должны выполнять чисто служебную административную функцию. И, что еще более важно, они финансово неустойчивы, учитывая старение населения практически везде в развитом мире. Таким образом, когда существующие социал-демократические партии приходят к власти, они уже не стремятся быть чем-то большим, чем просто хранители социального государства, построенного десятилетия назад, ни у кого нет новой, интересной программы, вокруг которой можно объединить массы.
Идеология будущего
Представьте на мгновение неизвестного сочинителя, который, ютясь где-нибудь на чердаке, пытается сформулировать идеологию будущего, способную обеспечить реалистичный путь к миру со здоровым обществом среднего класса и прочной демократией. Какой была бы эта идеология?
Она содержала бы по крайней мере два компонента, политический и экономический. В политическом отношении новая идеология должна подтвердить превосходство демократической политики над экономикой, а также вновь закрепить легитимность государства как выразителя общественных интересов. Но программы, которые она должна продвигать для защиты жизни среднего класса, не могут опираться только на существующий механизм государства всеобщего благоденствия. Эта идеология должна как-то изменить госсектор, сделав его независимым от нынешних заинтересованных лиц и используя при этом новые, базирующиеся на технологиях подходы для предоставления услуг. Она также должна решительно заявить о необходимости перераспределения благ и представить реалистичный путь к прекращению доминирования групп интересов в политике.
В экономическом отношении идеология не может начинаться с осуждения капитализма, как если бы старый социализм по-прежнему являлся жизнеспособной альтернативой. Речь должна идти о коррекции капитализма и о том, в какой степени государство должно помогать обществу приспособиться к изменениям.
Глобализацию нужно рассматривать не как неотвратимый факт, а как вызов и возможность, которые необходимо тщательно контролировать политически. Новая идеология не будет считать рынок самоцелью, скорее она должна оценивать мировую торговлю и инвестиции с точки зрения не только накопления национального богатства, но и вклада в процветание среднего класса.
Однако добиться этой цели невозможно без серьезной и последовательной критики основ современной неоклассической экономики, начиная с таких фундаментальных положений, как суверенность индивидуальных предпочтений, а также представление о совокупном доходе как о точном показателе национального благосостояния. Следует отметить, что доходы людей необязательно отражают их реальный вклад в общество. Но нужно идти дальше, признавая, что даже если рынок труда работает эффективно, природное распределение талантов необязательно справедливо, поэтому человек – не суверенная единица, а существо, которое в значительной степени формируется окружающим его обществом.
Многие из этих идей уже частично высказывались, нашему автору остается только собрать их воедино. Ему также важно избежать проблемы «неправильной адресации». Поэтому критика глобализации должна быть связана с национальными интересами в качестве стратегии мобилизации, при этом последние не должны определяться так упрощенно, как, например, в профсоюзной кампании «Покупайте американское». Продукт станет синтезом идей, как левых, так и правых, отделенных от программы маргинализированных групп, которые сегодня представляют прогрессивное движение. Идеология обречена быть популистской; ее посыл будет начинаться с критики элит, которые позволили пожертвовать благополучием многих ради процветания небольшой группы, а также с осуждения денежной политики, особенно в Вашингтоне, которая приносит выгоду только состоятельным людям.
Опасности, которые подразумевает такое движение, очевидны: отход Соединенных Штатов, в частности, от продвижения более открытой глобальной системы может вызвать протекционистскую реакцию других стран. Во многих отношениях революция Рейгана–Тэтчер увенчалась успехом, как и надеялись ее сторонники, в результате мир стал намного более конкурентоспособным, глобализированным и стабильным. Накоплено огромное богатство, и практически везде в развивающемся мире появился растущий средний класс, что способствовало распространению демократии. Возможно, развитый мир стоит на пороге ряда технологических прорывов, которые не только увеличат производительность, но и обеспечат большое количество рабочих мест для среднего класса.
Но это скорее вопрос веры, а не рефлексии относительно эмпирической реальности последних 30 лет, которая указывает абсолютно противоположное направление. На самом деле есть множество оснований считать, что неравенство сохранится и даже усугубится. Нынешняя система концентрации богатства в США уже работает на собственное укрепление: как отмечает экономист Саймон Джонсон, финансовый сектор использует своих лоббистов, чтобы избежать обременительных и неудобных форм регулирования. Школы для детей из состоятельных семей сейчас лучше, чем когда-либо, а уровень общедоступных школ продолжает ухудшаться. Элиты во всех обществах используют недосягаемые для других возможности доступа к политической системе, чтобы защищать свои интересы, при этом отсутствует уравновешивающая демократическая мобилизация, способная исправить ситуацию. Американская элита отнюдь не исключение.
Однако мобилизации не произойдет до тех пор, пока средний класс в развитых странах останется приверженцем идей прошлого поколения, то есть пока он будет считать, что его интересы лучше обеспечивают более свободные рынки и малые по размеру государственные системы. Альтернативная идея уже на поверхности и должна вот-вот появиться.
http://worldcrisis.ru/crisis/crisis/vote_rating_t Есть не мало хороших сайтов, но почему здесь нет ссылок, н.п. на этот...
Всё это замечательно, но насколько умно, изощрённо и идеологически выверено - настолько же безполезно в практической жизни и неприменимо ни к чему. Ни на что не влияет и ничто не изменит в положительную сторону. По Православным радиоканалам же не зря напоминают - Истина гораздо проще, приземлённей и действенней. И все уроки истины неизменно распространяются Сверху Вниз - методом примера и подражательства! Как дети непременно подражают взрослым и берут с них пример - так и социальные низы общества смотрят на верхи и подражают им.
Вот текущий пример - на соседней ветке опубликовали данные налоговой справки, некий Юрий Ласточкин - чиновник средней руки в Российском авиаппроме имеет автомобили: 1) Мерседес СЛЦ-500 2) Какой-то самый навороченный Крайслер.
В Германии на таких "отечественных" автомобилях даже Президенты НЕ ездят! А у нас... Ну и что ждать в будущем такого общества-государства ?! А ничего хорошего! Потому что один этот мелко-средний российский чиновник в буквальном смысле СОЖРАЛ 2 деревни своей "родной" страны! Как? А очень просто - Мерседес СЛЦ-500 стоит за 200 000 долларов США. Средне-хороший дом в Российской деревне сейчас можно НОВЫЙ ПОСТРОИТЬ за 10 000 долларов США! Итого - сам автомобиль чиновника Юрия Ласточкина сожрал 20 непостроенных домов в Российской деревне. И ещё столько же - его эксплуатация - жизненный цикл Мерседеса СЛЦ-500 в России стоит не меньше его продадной цены (ремонт/то/налог). Итого - 40 домов сожрано одним Мерседесом СЛЦ-500 одного Юрия Ласточкина - целая деревня! Вторая деревня, поменьше, в 30 домов, сожрана его вторым автомобилем! И так далее - по всем Российским начальникам и всем их автомобилям, зарубежным особнякам/яхтам/самолётам\вкладам/ и т.д. !!!Как видите - всё просто! И НЕ НАДО ВЫСОКОУМНЫХ ТЕОРИЙ ! ВСЁ ПРОСТО - ОТВЕЧАЮТ ЛЮДИ ПОСЛЕ СМЕРТИ - ИМЕННО ПО ЭТИМ, ОЧЕНЬ ПРОСТУМ ПУНКТАМ и ПАРАГРАФАМ !!! И не надо им головы забивать всеми этими высокомудрыми "теориями" Фукуямы или ещё кого-нибудь"! Вот помер он - его ЗА ЭТО и СПРОСЯТ - ЗА МЕРСЕДЕС СЛЦ-500! А за знанини/незнание теории Фукуямы, как и за применение/не-применение оной и любой-другой-прочей - то его -их всех там точно никто спрашивать не станет! Гарантированно!
Тож и с Владимирым Путиным. И что он опять во власть то лезет. Ему бы прошлое заглаживать, за прошлое прощение у народа просить, а он... Ну вот хотя бы за свежее - за 4 млрд наших общенародных денег, на которые он проложил дорогу к Своему Новому Двроцу в Сочи! Это - сколько СЪЕДЕННЫХ деревень? Да это целый город получается! А вон - Вова Пуктин - вместо жилья - на СОЖРАННЫЕ ИМ 4 млрд народных денег - трындит что-то про "ИПОТЕКУ", и про то, что он якобы "всем жертвует"! Вова - НЕ НАДО! НЕ ТРЫНДИ - НЕ ЛГИ - У ТЕБЯ НЕ ПРОЙДЁТ! Знаем уже - проходили!
А что нам все эти Фукуямы?...
Кто ж спорит, Сергей. Надо лишь дать понять им, что все всё видят и "записывают за ними"
и их близкими... И жёстко дать понять.
С.Мизину и всем не желающим "сдавать" державу...
Могу только порекомендовать вооружиться, скажем, такой аргументацией:
http://tv.km.ru/m-delyagin-ratifikatsiya-vto-eto
...процитировать считаю достойным - вот сие:
"...Сегодня мир, мировое развитие является переплетением двух совершенно различных процессов.
Первое — сложился глобальный управляющий класс, который отстроился ото всех национальных бюрократий. Это не транснациональные корпорации, которые чего-то и где-то, это класс, это комьюнити, это сообщество, это не мировое правительство, потому что это не иерархия и не совокупность иерархий, это конкуренция вихрей. Это даже не сеть, это конкуренция вихрей в рамках сетевого пространства, но при этом они абсолютно обособились от интересов любых национальных сообществ, в том числе от США. Очень забавно наблюдать, как в американском управлении сталкиваются интересы представителей национальной американской бюрократии, которые пытаются выражать интересы Америки как территории, как государства, как народа, и интересы глобального управляющего класса, который выражает интересы глобального бизнеса.
Сейчас глобальный управляющий класс делает две принципиально новые вещи.
Первое — это видно на примере большого Ближнего Востока, Северной Африки и прочих. Он хаотизирует развитие всего. Здесь он абсолютно солидарен с американской национальной бюрократией. Почему? Американцам нужно увеличивать госдолг. Европейцы платить не могут, у них есть Южная Европа. Японцы платить не могут, у них Фукусима. Китайцы не хотят и на какое-то время их нежелания хватит, да и конъюнктура у них сыпется. Значит, нужно загнать глобальный спекулятивный капитал. Как загнать глобальные спекулятивные капиталы в убыточные ценные бумаги США? Сделать так, чтобы во всем мире было хуже, страшнее, неуютнее, чем в США. Старая политика, поэтому происходит хаотизация. Если кто думает, что это ограничится территорией от Алжира и до Ирана или до Синьцзяна, то он сильно заблуждается. Потому что, как мне рассказывали австрийские и американские специалисты (специально для этого я ездил пообщаться), в настоящее время США ведут переговоры о продаже крупнейшей военной базы в Косово (это огромный город) туркам. То есть это усиление мусульманского фактора в Европе, это усиление дестабилизации Европы. Если удастся, конечно, продать.
То есть первая тенденция — это хаотизация и у нас она тоже есть. Обратите внимание — наша замечательная либеральная оппозиция никакой позитивной программы не имеет принципиально. Это люди, которые из всего «Интернационала» выучили только «весь мир насилья мы разрушим» и даже «а затем» у них вопроса нет...
...Это принципиально временное правительство, которое ни к какой учредилке переходить даже и не будет пытаться. Они попытаются заснуть без времени и навсегда. Это правительство, эта структура хаотизирующая, и дальше трава не расти, дальше «мы соскочим в Швейцарию», с моей точки зрения, разумеется.
Второе.
Вторая базовая тенденция — это перемена отношения к старым лидерам. Она укладывается в тенденцию хаотизации. Но здесь есть простой коммерческий интерес. Вот какие претензии у американцев были к Мубараку? Претензия одна — надоел. На самом деле, если поспрашивать нашу либеральную оппозицию, что, ребята, а какая у вас претензия к Путину, после всех разговоров о коррупции, авторитаризме и прочем будет тоже самое — надоел. Очень забавное совпадение слов. Старые национальные лидеры были полностью зависимы от Запада, они хранили у него деньги, они накачивали финансовыми ресурсами, они были лучшими друзьями и верными союзниками. Никогда у Египта не было и никогда не будет более проамериканского лидера, чем Мубарак. Но он был лидером, он консолидировал национальные ресурсы, он взял их под контроль, и в отношениях с глобальным управляющим классом он был стороной переговоров. Не хомячком, не овощем в холодильнике. Он был зависимым, второ- и третьестепенным, подчиненным, сервильным, но он был самостоятельным фактором. Его можно было не учитывать, но его приходилось хотя бы гладить по шерстке.
То есть был аргументом в любом случае.
....Это в нынешних правилах игры недопустимо. Во-первых, глобальный управляющий класс потерял огромные аналитические возможности, которые остались в национальных государствах. Он их потерял. Он в них не нуждается еще и потому, что он не имеет ответственности ни перед избирателями, ни перед акционерами, ни перед налогоплательщиками. У него нет ответственности, ему неинтересно, соответственно, иметь обеспечивающую аналитику, ему нужно иметь аналитику форсайтовую, которая ориентирована на изменение мира без учета последствий, которая будет всегда бежать на гребне волны и неважно, что эта волна оставляет после себя. Но они чувствуют, что мир стал слишком сложен для них, и они решают проблемы, связанные, на самом деле, с глобальным кризисом, которые решения не имеют. И заморачиваться на всяких там туземных вождей, которые хотят, чтобы к ним приходили по их какому-то там ритуалу, три раза приседали и делали книксен, выпивали ритуальную бутылку водки и выкуривали трубку мира, — мир быстро развивается, не до этого! Это неудобство, которое становится нетерпимым, и поэтому туземных вождей ликвидируют. Это общая тенденция, которая касается не только Северной Африки, не только Сирии, она касается и нас тоже. Туземные вожди, будь у них американский паспорт, все идут под нож, они перестают быть своими. Единственный способ для них выжить — это осознать, что вашингтонский обком стал обкомом враждебной для них партии. Это, естественно, накладывается на то, что цена ресурсов резко растет. Если мы видим впереди финансовый обрыв, который будет непонятно когда, но он будет. Деньги обесцениваются, значит, цена ресурсов растет — значит, нужно контролировать ресурсы, а в условиях хаоса контроль ресурсов требует значительно меньше средств. Вот в Ливии высадилось 15 000 американских морских пехотинцев и, судя по всему, это число завышено раз в 10 по сравнению с тем, что нужно для реального контроля за нефтью и за пресной водой. А если бы там было национальное правительство, то это вообще не вопрос, который решается силами вооруженных подразделений. Что такое Россия для мира? Господь с ним, с Достоевским! Россия для мира — это последняя большая нераспечатанная кладовая. Больше нераспечатанных кладовых и не поделенных кладовых нет. Значит, для того, чтобы было, нужно брать ресурсы малой кровью, малыми издержками, дешево и легко, нужно, чтобы был хаос, чтобы не с кем было договариваться или чтобы в крайнем случае договариваться с лидером Тюменской демократической республики, которая будет в страшных контрах с лидером Демократической республики Югра. Соответственно, нужны, как это называлось в конце 80-х, демократические преобразования. Да и сейчас: «Как, у вас еще нет демократии? Тогда мы летим к вам!». Это две базовые тенденции всего современного развития. Во что они оборачиваются у нас...." - конец цитаты...
Как видите... очень все просто объясняется...
...и ишшо цитата - поближе к нашим реалиям:
"...35-й лакей сегодня — это в гуманистическое послевоенное время 35-й лакей мог рассчитывать за объедки со стола и за них прислуживать. А сейчас приближается время, когда 35-й лакей, придя за стол и начав прислуживать, немедленно оказывается на столе в качестве пищи. Я полностью согласен со всем сказанным — действительно, есть несколько принципов аналитической работы, среди них набор факторов. И, столкнувшись с любым из которых, нужно начинать искать ошибку в своих построениях. Самый простой из них — когда вы понимаете, что происходит, и у вас выстроилась абсолютно логичная цель и ясная картина, то тут сразу загорается красная лампочка, должна зажигаться, и вы должны искать у себя ошибку, что что-то здесь не так, слишком гладко, слишком понятно.
Никакая тенденция не развивается линейно достаточно долго, она обязательно переходит в точку перелома. Здесь точка перелома заключается в том, что у нас формируется интернационал националистов. Это очень смешно звучит, но вспомните, как Жириновский братался с Ле Пеном, как в Европе националисты, которые, казалось бы, должны ненавидеть друг друга, потому что их деды воевали друг с другом, они братаются и это все интенсивнее. Потому что противостоять глобальному управляющему классу можно только на основе признания самоценности своей общности.
Кстати, Путин ведь начал как очень разумный человек, как очень правильно он начал в русле этой тенденции, немножко ее даже опережая, потому что единственный человек, которому удалось выразить национальную идею в Российской Федерации. Чудовищные словосочетания, но, к сожалению, это современный язык. Он выразил ее в негативном ключе, что «кто нас обидит, три дня не проживет», «мочить в сортире» и т. д., что мы являемся некоторой ценностью, которую мы должны защищать и будем защищать, даже если это кем-то считается неправильным. Перевести это в позитив он не смог, потому что созданная им система слишком много ворует, это понятно. Но фундамент у нас есть и совсем недавний. Теперь что касается того, что будет происходить.
Я думаю, что товарищ Путин уже начал проявлять некоторые признаки приближения к разуму. И вот то, что нас возмущает и веселит больше всего, это его третий срок — это диалектически является как раз проявлением этого приближения. Понимаете, это же не коммерческая деятельность. Третий раз, конечно, это не галеры, это очень смешное сочетание, типа как «отливать в граните». Но человек действительно мог продолжать развлекаться, культурно отдыхать, плавать непосредственно на рабочем месте, не обращать внимание ни на какие преходящие обстоятельства, назначить президентом какую-нибудь другую марионетку (на кремлевском складе много всяких забавных персонажей), хоть Голикову, в конце концов, да кого угодно, любого, поставил и пусть будет — и спокойненько продолжать наслаждаться жизнью. Вместо этого вдруг он полез на линию атаки, превращает себя в чучело. Я с огромным наслаждением посмотрел вчера видеоролик, перемонтированный из процесса Ходорковского — арест Путина. Понимаете, очень правдоподобно, очень такие человеческие реакции там видны на лицах и на всем остальном. Особенно хорош судья Данилкин. Особенно хорош подсудимый, который на вопрос «национальность» отвечает «гражданин Российской Федерации». Глубокая правда жизни в этом образе. Я не могу себе представить Путина, который на вопрос о национальности отвечает, что он русский.
Но почему он полез в кашу в третий раз? Не от мании величия. Он, мне кажется, как человек вполне европеец по своим инстинктам, ему хочется комфортной жизни и ничего больше. Он просто понял, посмотрев на тогда еще живого Каддафи, что для него единственный способ сохранить жизнь — это сохранить власть. А это уже не коммерческий тип поведения, который противоречит интересам глобального бизнеса. Противоречит не потому, что мы копейку не так поделили, а противоречит ментально, это другой образ жизни. Это не коррупционный и не коммерческий вид деятельности.
Кстати, очень неправильно, как мне кажется, да я и сам этим грешу, через запятую упоминать Каддафи, Милошевича и других. Хусейна как-никак, но судили. Милошевича — когда поняли, что судить не удастся, тогда он трагически скончался. Даже Мубарака судят, я уж не говорю про Пиночета. А Каддафи — это уже следующее поколение эволюции международного права, когда прилетает госсекретарь США в гости к повстанцам, с ней на самолете прилетает бригада спецназа, которая задерживается на денек, организует спецоперацию по изъятию легитимного руководителя страны и передает этого руководителя страны в «добрые теплые руки повстанцев». Это был не суд, это был даже не самосуд, это была американская операция не по поддержке повстанцев, а по уничтожению легитимного деятеля. Причем уничтожению не в стиле Сальвадора Альенде, а так, что потом на телекамеру нечего было показывать. У Каддафи, как известно, была операция удаления аппендицита, а то, что показывали в результате, скорее всего, было телом какого-нибудь охранника, потому что там не было шва. То есть там просто показывать было нечего.
Я думаю, что когда товарищу Путину уже все это объяснили, да и сам он должен понимать, потому что он работал в Питере при Собчаке и там с инстинктом самосохранения все должно быть хорошо, и он просто все понял. Правда, есть еще два шага, сложные, они, понимаете, это разница между логикой и жизнью. Когда мы сидим в приятном кабинете, в хорошей теплой компании, нам всегда кажется, что логические умозаключения естественны, а это не так, потому что логические умозаключения для людей, которые ведут вот тот образ жизни, противоестественны — вы являетесь пупом земли, вы царь, бог, мессия. И даже если вы скажете какую-то глупость, эту глупость миллионы людей, причем образованных, повторяют с придыханием. И вдруг узнать, что вас могут просто убить, превратить в посмешище. Вы не можете себе этого представить. Все ваше естество сопротивляется безупречной естественной логике. Поэтому делать логические шаги неимоверно трудно. Это особенность любого начальника. Первый логический шаг, судя по всему, он сделал.
Второй логический шаг — это понимание того, что сохранить власть в Египте, Сирии, Ливии, Алжире и Тунисе нельзя. Сохранить власть можно только в нормальной стране, которая развивается. То есть Россия, чтобы Путин выжил, не должна быть Египтом, не должна быть Ливией.
Это очень сложный логический шаг, я не издеваюсь. Это детям, которые учатся в вузах, кажется, что это естественный логический шаг, даже если они жертвы ЕГЭ. Но когда все ваше окружение, каждая минута вашего существования, каждое чувство, каждая эмоция, каждое тактильное ощущение вопиет против этого, вам очень сложно это понять. Второй логический шаг — нужно понять, что для того, чтобы Россия не была Египтом, ее нужно развивать. А это убийственно, потому что развивать Россию — это значит ограничивать коррупцию, значит разрушать, с моей точки зрения, государственный строй, который не навязан дедушкой Ельциным, а создан вот этими самыми лапками. Человек будет сидеть, смотреть на свои руки — и так мне их отрубить? Что мне делать с моими друзьями, это же мой любимый Ли Куан Ю, лидер Сингапура, демократический диктатор..." - конец цитаты...
Ну... и так далее...
А "европид...расы" типа Б.Немцова (он же Нейман, сын Ефима Давыдовича и Дины Яковлевны - родом из Сочи) или того же Г.Явлинского (сын военного и Веры Наумовны - родом из Львова), да и того же В.Рыжкова (ну хоть этот - с Алтая, из семьи рабочего и Галины Яковлевны)... сие - пена, куда ж без нее...
"За Прохорова" не будем - евонные мотивации разобраны "по косточкам" в приведенном мною ролике...
- А это, случаем, не очередное предвыборное мероприятие?:
"...Спецслужбы Украины и России сорвали планы террористов, готовивших покушение на Владимира Путина..."
http://news.mail.ru/politics/8199616/?frommail=1
![[image]](https://pics.aviaport.ru/cache/news/170x/738515.jpeg)