Может и правда... А может, и брехня!

Тема: Может и правда... А может, и брехня!

...что бы не говорил уважаемый редактор радио - читается....

Читаются и надписи на заборах... А "натяг", как раз сплошной.

Юрий и Дмитрий, спасибо за комментарии! Продолжаю:

Я сидел напротив инженера эскадрильи в его маленьком кабинетике, заставленном металлическими шкафами с самолетными документами. Тот крутил в руках карандаш и смотрел на меня своими круглыми оловянными глазами, ожидая, когда я закончу рассказывать свою короткую жизненную биографию.
Капитан Тихонов, за глаза называемый просто Тихоном, тоже начинал с двухгодичников. Прельщенный перспективой, тут же получить должность старшего техника звена, если останется в армии, он теперь изо всех сил делал карьеру, не жалея ни себя, ни других. Дождавшись, когда я замолчу, он бросил карандаш на стол и заговорил сам:
- В общем, так. Все чему тебя учили до сих пор - наплюй и забудь. Однозначно, стопроцентно. Будешь обслуживать технику, и учиться на ходу. В случае чего, не волнуйся, подсказать есть кому. Старших техник твоего звена - старший лейтенант Панин.
- Панин! - громко позвал он.
Никакого ответа.
- Панин, мать твою! - заорал инженер на весь домик.
Дверь распахнулась, и на пороге возник небольшого роста, но коренастый паренек. Одет он был в темно-синюю куртку и такие же брюки с большими накладными карманами. На голове у него был, берет, лихо надвинутый на глаза.
- Звали товарищ капитан?
- Тебя дозовешься, как же! Опять, поди, в домино резался?
- Почему сразу в домино? Выработку ресурса двигателя в формуляры заносил, - спокойно отозвался Панин.
Инженер что-то недовольно пробурчал себе под нос и продолжил:
- Вот тебе новый техник в звено. Поставишь на 20-ку. Вводи хлопца в курс дела побыстрее, а я пока согласую его техучебу с инженерным отделом. Все, свободны оба. А то тут и так дышать нечем.

Мы вышли на улицу. Был прекрасный теплый день, один из тех, что так часто случаются на закате лета.
- Ну, давай знакомиться, - предложил мой новый начальник и первым назвал свое имя: - Саша.
Его улыбка была такой открытой и заразительной, что я невольно улыбнулся в ответ.
- А я тоже Александр.
- О, так мы тезки! Добро пожаловать в нашу техническую семью. Пошли, покажу тебе твое укрытие.
Весело пересыпая шутками и анекдотами, Панин потащил меня прочь от эскадрильского домика. По дороге я спросил его, почему нас называют 'техниками'.
- А ты как хотел? Слонами? - усмехнулся мой новый начальник.
- Нет, я серьезно, - немного обиделся я.
- Ладно, не обижайся, - миролюбиво продолжил Панин. - Должность так называется, потому, что мы - технический состав. А есть еще летный. Да ты уже знаешь. Технический состав в основном состоит из техников самолетов и спецов. За каждым техником закреплена своя машина, на которой он работает и за которую отвечает. А спецы - это радисты, электрики, вооружейники и так далее. Они сведены в группы и обслуживают все самолеты эскадрильи. Каждый свою систему. Кстати, техников самолета еще иногда называют эСДэшниками. Потому, что мы тоже специалисты - по самолету и двигателю. По первым буквам этих слов и складывается это название. Про Штирлица кино смотрел? Так, что мы с тобой - тоже офицеры СД.
Я критически оглядел промасленную техническую куртку Панина, потом мысленно одел ему на голову фуражку со скрещенными черепом и костями и вздохнул. Получалось не очень убедительно.

Наконец, мы дошли до двух самых дальних укрытий зоны второй эскадрильи. Они располагались почти друг напротив друга, но по разные стороны рулежки. Одно из них было открыто, однако, мы направились к другому.
Подойдя к входу, Панин немного поколдовал и огромные многотонные створки, сначала медленно, а потом все, более ускоряясь, разъехались в разные стороны. Внутри стоял зачехленный самолет, с присоединенным к передним колесам оранжевым буксировочным водилом.
- Вот смотри. Это и есть твой агрегат, который тебе предстоит обслуживать, - тезка широко развел руками, словно показывая, что отныне все здесь принадлежит мне.
Вероятно, на моем лице в этот момент отразились некоторые сомнения, которые он расценил по-своему, и поспешил успокоить меня:
- Да ты не волнуйся, еще не завтра и не послезавтра. Сначала нужно получить допуск на самостоятельное обслуживание, а пока будешь помогать Женьке Петрову и учиться. Он сейчас на двух самолетах работает. На своем 19-м и на 20-м. Ну ладно пошли, я тебя с ним познакомлю. Он парень неплохой, нервный только немножко. Ближайшее время работать будешь с ним. Надеюсь, столкуетесь.

Панин направился к соседнему укрытию, я за ним. Мы вошли в открытую арку и огляделись. Внутри стоял такой же самолет, как у меня, только без чехла и с номером '19' на борту. В заднем углу укрытия раздавались какие-то непонятные звуки. Приглядевшись, мы увидели большой зеленый ящик, из которого торчали ноги и зад в технической форме. Голова и верхняя часть туловища были скрыты в ящике. Видимо человек искал что-то внутри.
- Товарищ старший лейтенант, смирно! - рявкнул старший техник.
Звук, отразившись от высокого арочного потолка и многократно усилившись, вернулся обратно.
Петров мгновенно вскочил на ноги. Увидев нас, он покрутил пальцем возле виска. Его черные вьющиеся волосы были местами перепачканы в серой пыли. Из-под техкуртки, одетой прямо на голое тело, выглядывала крепкая грудь, повышенной волосатости.
- А, это все твои дурацкие шуточки Панин!
- Я не шучу, а воспитываю в тебе бдительность.
- Да пошел ты со своей бдительностью, знаешь куда!
- Ладно, Жека, не обижайся. Посмотри лучше, кого я тебе привел. Это новый техник на 20-ку. Радуйся, один самолет у тебя забираем.
Петров вытер руки о какую-то тряпку и, критически оглядывая меня, поинтересовался:
- Двухгодичник?
Я, словно о чем-то сожалея, молча развел руками в ответ.
- Допуска к обслуживанию, конечно, нет? Матчасть, конечно, не знаешь?
Я развел руки еще шире.
- Ясно. Долгая канитель получается, - он повернулся к Панину. - Бригадир, ну что за фигня? Сколько я еще на двух самолетах должен горбатиться? Вы у меня вместе с Тихоном, вот уже где! - Петров провел ладонью по горлу. - Ладно, механиков не даете. Но один техник на два самолета, это уже чересчур.
- Жень, ну не заводись, - старший техник миролюбиво похлопал его по плечу. - Все будет хорошо. Чем быстрее парня в строй введешь, тем тебе же лучше. Давайте знакомьтесь, а мне еще на 22-ой подскочить надо. Там сегодня топливный насос меняют.

Панин вышел наружу и быстро зашагал прочь. Мы остались вдвоем. Раздосадованный Петров зло выматерился.
- Ну что, друг ты мой разлюбезный, - обратился он ко мне. - Давай начнем с самых азов. Твое укрытие открыто? - техник выглянул наружу. - Ну, и ладушки. Значит так, вот тебе ветошь, - с этими словами Женька протянул мне несколько старых тряпок. - Керосин найдешь в укрытии и, чтобы к концу дня, твой самолет блестел, как у кота, сам знаешь что.
Предложение, а самое главное тон, каким все это было сказано, возмутили меня до глубины души:
- Какого черта я должен его мыть? Что солдат, что ли нет для такого дела?
- Солдат? - изображая крайнее удивление, переспросил меня Женька. - Солдаты тебе нужны? А где ты видел здесь солдат? Солдаты, ау-ау! Я бы и сам от них не отказался. Кроме тебя это делать некому. Понял?
Все сильнее подозревая, что меня разыгрывают, как салагу, я твердо отрезал:
- Я не буду мыть! Я не для этого институт заканчивал!
Это было ошибкой. Петров покраснел, как рак и заорал так, что, наверное, его услышали в штабе полка:
- Ах, у нас верхнее образование! Ну, как же, как же! Мы ручки пачкать не любим. А меня среднее, поэтому я, как раб за всеми должен дерьмо разгребать! Откуда вас только таких умников берут? Не хочешь работать, давай вали отсюда и занимайся по своему собственному плану!

Я пробкой выскочил из 19-го укрытия и помчался в свое. Однако, в конце рабочего дня на построении, не выдержал и осторожно спросил у Панина:
- Почему солдат в эскадрилье не видно? Где они?
- Они не каждый раз присутствуют. Сегодня, допустим, построение только для офицеров.
- Да нет, я не про построения. Почему они на стоянках не работают?
- А, вон ты про что.... У нас Сашок, в эскадрилье, на одного солдата приходится по два с половиной офицера. Поэтому солдат только-только хватает для нарядов. Они каждый день кто на кухню, кто в охрану, кто дневальный.
Спецам еще дают солдат-механиков, а нам, техникам самолетов - только в исключительных случаях. Считается, что мы и сами справляемся.
- Ну, хорошо, а чья же тогда обязанность мыть самолет?
- Тезка, ты, кажется, еще не догнал самого главного. Если ты техник самолета, то все что его касается, есть твоя прямая обязанность. Да, ладно, не переживай. Не ты первый, не ты последний. Спи спокойно. Завтра у тебя техучеба в инженерном отделе с 9 утра. На целую неделю.

Поспать мне, однако, не пришлось ни в эту ночь, ни в последующие. С третьего этажа КДП хорошо было видно, как соседний полк, или как его у нас еще называли - 'братский', стоянки которого находились по другую сторону взлетной полосы, вытаскивал свои самолеты и расставлял их в ряд на площадке, прямо под моими окнами. Теперь я уже знал, что это площадка называется центральная заправка или просто - 'ЦЗ'.
Внизу шла обычная предполетная круговерть: сновали взад-вперед спецмашины, подвозили боеприпасы, расчехляли свои самолеты техники.
Я с интересом, разглядывал огромные серые туши истребителей-бомбардировщиков Су-24, которые видел впервые. Разглядывал, еще не догадываясь о приятной неожиданности, которая ждала меня впереди. Только, когда запустилась первая 'сушка', и два мощных движка заставили стекла в моей комнате затрястись, как при землетрясении, до меня, наконец, дошло, как же мне повезло.
Полеты закончились в три часа утра, только после этого ко мне пришел короткий, полный кошмаров сон. Разбитый и злой я притащился утром в инженерный отдел полка, где благополучно проклевал весь день носом, за столом, заваленным руководящими документами и описаниями самолетных систем.
На следующую ночь летали уже наши МиГи, так как оба полка использовали одну и ту же взлетную полосу, а полеты в летнее время в основном были ночными. Так повторялось каждую ночь. Днем я ходил как сомнамбула, ничего не соображая и натыкаясь на предметы. У меня было только одно желание - спать, спать, спать!

Выспаться мне удалось лишь к концу недели. Нет, полеты никто и не думал переносить из-за моей скромной персоны. Просто однажды, я вырубился прямо под этот оглушающий рев и проснулся только после окончания полетов, от звенящей в ушах тишины. После этого уже ничто в жизни не могло помешать моему здоровому невинному сну.
Через неделю моя учеба в техническом отделе закончилась, и я был отправлен назад в эскадрилью. Несмотря на мои опасения, новая встреча с Петровым прошла спокойно. Между нами, как бы само собой, установилась негласная договоренность: Женя перестал разговаривать со мной командным тоном, а я делал вид, что никакого высшего образования не существует в природе.

Тем временем, ко мне в мою скромную обитель подселили еще парочку новых техников - двухгодичников. Оба они были недавними выпускниками Московского Авиационного института и коренными москвичами. Наивно полагая, что общая беда сближает, я думал, что мы можем подружиться. Однако мои предположения не оправдались. Ребята явно считали ниже своего достоинства общаться с провинциалом, пусть даже и из западных провинций Могучего и Необъятного.
Что ж. Нет - так нет! Я оставил 'столичных штучек' в покое, не желая набиваться им в друзья. Более того, до меня, наконец, дошло, что это еще два потенциальных конкурента на гостиничную койку. Усилия по выбиванию места под солнцем были удвоены. Я метался между командирами различных уровней, пытаясь как-то разрешить мою проблему. Они успокаивали, уверяли, обещали помочь, но, в конце концов, все опять почему-то возвращалось к бедному Чернову. Тот уже начинал злиться.
- Ну что ты все ходишь, жалуешься? Что я тебя третьим в свою кровать положу? Сказал же, делаю все возможное!
Однажды в очередной раз, жалуясь Алику, я оговорился:
- Только ты Крохе не рассказывай. Не удобно перед ним. Ведь это такой пробивной парень. Он бы, наверное, проблему в два счета решил.
- Успокойся Саша, - улыбнулся Алик. - Во-первых, место в гостинице ему задаром досталось. Когда мы с ним сюда приехали, коек свободных еще было полным - полно. Во-вторых, ты не знаешь, что он ходил к Птицыну и просил перевести его из техников на комсомольскую работу. Замполит вежливо завернул Сережу к нашему комэску, а комэска сказал, что болтунов у него и так полно. Вот только работать некому. Ну конечно не в этих самых выражениях, но смысл был такой. Так ты думаешь, Кроха пошел чего-то там добиваться? Кого ты вообще слушаешь! Ты что не знаешь эту породу людей? Да они могут, ни разу не запнувшись, прочитать пятичасовую лекцию о том, как лунный свет влияет на рост телеграфных столбов. Знаешь, как говорят здесь, в армии? Командир командует подчиненным: 'делай, как я!', а замполит: 'делай, как я сказал!'

Выход нашелся как всегда случайно. Офицерская гостиница была квартирного типа. Каждая квартира состояла из двух отдельных комнат: одна была на двух, другая - на трех человек, с общим туалетом и крохотным коридорчиком. В тот же вечер Алик посоветовал мне:
- Слушай Саня, сколько уже здесь обитаем, еще ни разу не видел никого из соседней комнаты. Пару раз, по ночам был какой-то шум, но может, показалось. А вдруг там и не живет никто. Попроси Чернова, пусть по своим каналам проверит.
Через несколько дней начштаба навестил меня в гостинице. По его словам получалась совсем неплохая картинка. Комната, о которой говорил Алик, была закреплена за братским полком, но сейчас там официально проживает только один человек. Я был вне себя от счастья. Кажется, появилась реальная возможность захватить вторую свободную койку.
Администратор гостиницы долго изучала записку с просьбой о предоставлении койко-места, которую ей передал Чернов. Она долго вздыхала, закатывала глаза и, наконец, подала мне ключи, поджав тонкие губы:
- Смотрите, я ничего не гарантирую. Если Адам будет против такого соседства, будете разбираться с ним сами.
Так, значит, моего нового соседа зовут - Адам. Ну, Адам, так Адам. Как-нибудь договоримся. Главное, что буду жить рядом со своими ребятами.

Мне не спалось в эту ночь, в моем шикарном (как мне показалось после КДП) двухкоечном номере. С минуты, на минуту я ожидал прихода этого загадочного Адама, но тот так и не появился. Беда пришла с другой стороны, откуда ее совсем не ждали. Утром на простыне обнаружилось несколько красных пятнышек и крохотное насекомое, пытающееся ускользнуть из столовой, не расплатившись. Тварь была немедленно поймана, исследована и приговорена к смерти.
Несмотря на свою предыдущую чистоплюйскую жизнь, я уже пару раз встречался с этим явлением. Имя его было кратким и похожим на звук бича Господня - 'клоп'! Стало ясно, что прошедшей ночью не только мифический Адам стал причиной моего беспокойства.
И грянул бой - не на жизнь, а на смерть! Этим же вечером все в комнате было перевернуто вверх дном. Каждая вещь тщательно обследовалась. Особое внимание уделялось кроватям. Найденные схроны безжалостно уничтожались.
В полночь, в полном изнеможении, но довольный содеянным, я рухнул на койку и заснул младенческим сном. Однако через пару часов неприятные ощущения повторились. Вскочить и зажечь свет, было делом одной секунды. По простыне, в разные стороны метнулись незваные гости.

Последующие вечера прошли в том же ключе. Приходя со службы, я засучивал рукава и брался за работу. За облавами следовали зачистки, за ними фильтрация, потом репрессии. Заканчивался процесс физической ликвидацией, с непременными тремя контрольными ударами каблуком в голову. Количество захватчиков слегка уменьшилось, но праздновать полную победу было слишком рано.
Потихоньку ко мне приходил опыт антипартизанской воины. Сообразив, что основная ставка противника переместилась за плинтуса и обои, я добавил в свой арсенал химическое оружие, щедро замазывая все подозрительные щели авиационным керосином. Тактика выжженной земли скоро стала приносить свои плоды, но остатки бандформирований становились все более хитрыми и агрессивными. В полном соответствии с теорией эволюционного отбора, выживали только сильнейшие и умнейшие, давая соответственное потомство. Партия начала переходить в эндшпиль. Победителем мог стать только тот, кто обладал наибольшим интеллектом.

Призвав на помощь все свое воображение и технические знания, полученные в одном из не самых плохих вузов страны, я нашел гениальное решение. Койка была отодвинута подальше от стены и ее ножки поставлены в большие стеклянные банки из-под болгарских огурцов. Затем я аккуратно залил их доверху водой и, удовлетворенно поглядев на плоды рук своих, спокойно уснул в неприступной крепости, надежно защищенный от окружающей среды.
Ночью привычное жжение и зуд тела повторились. Отказываясь верить в происходящее, юный Эйнштейн зажег свет и остолбенел. Над кроватью, на потолке, сидел целый взвод головорезов, уже готовых к десантированию. Нервная система не выдержала. Страшно матерясь, я вскочил на кровать, пытаясь дотянуться до них ботинком.

Крак. Раздался тихий хруст, а за ним звон разбитого стекла. Это одна из банок не выдержала моих прыжков. Стоя на койке в одних трусах, с торчащими во все стороны волосами, я тупо смотрел, как темное пятно воды быстро расползается по полу, веселой струйкой выбегая в коридор. Автоматически мой взгляд упал на будильник. Он показывал 4 часа утра. Почему-то в этот момент вспомнился детский стишок, который мы учили в школе, в пятом классе:
' Рано утром на рассвете, Гитлер дал войскам приказ...'
У-у, фашисты! Все фашисты! Ненавижу!

Вперёд - и с той же песней. Хотя я в своём "заборе" вряд ли опубликую, но пусть будет.

07.01.2010 Боев Дмитрий Александрович пишет:
"ощущается близость к описываемой натуре и отсутствие натягов."
Эт точно! Какие натяги? Все так примерно и было... Кто служил двухгодичником, тот поймет... :)

17:33 Назаренко Юрий пишет: "... Кто служил двухгодичником..."


- Или, как нас иногда называли "под горячую руку" преподаватели на военной кафедре "... двухгодЮшником"

Уважаемый anianov alex, спасибо, у Вас по-моему, очень хорошо получается.

В начале я подумал, что попал на неправильный форум, но теперь вижу, что был не прав. У меня здесь оказалось достаточно единомышленников, которые готовы объективно оценить, то что я пишу и, при этом, знают про армии не понаслышке. Спасибо!

andrey_che пишет: ''Или, как нас иногда называли "под горячую руку" преподаватели на военной кафедре "... двухгодЮшником"
Вы будете смеяться, но вторая глава моей книги называется, именно: Двухгадюшники'.

Теперь попробую продолжить свой 'шедевр':


• * *

По прошествии времени, я обнаружил, что рабочий день в армии был ненормированным. Причем сильно. Ежедневно приходилось торчать на стоянке по 9-10 часов. Во время летной смены еще больше. Выходной день в большинстве случаев был только один - воскресенье. В субботу обычно устраивали парковые дни. В этот день проводились различные целевые проверки авиационной техники. К примеру, если произошла где-нибудь авария МиГ-27, из-за отказа какого-нибудь агрегата, как тут же выходит приказ Главкома Авиации на осмотр этих агрегатов на всем парке самолетов. А их в стране было много, и аварии случались часто. Поэтому бездельничать не приходилось.
Если никаких катаклизмов в ВВС не происходило, то в субботу делали парково-хозяйственный день. В этом случае техники косили траву или убирали снег, в зависимости от времени года, подметали выезды из укрытий, подкрашивали самолетное оборудование и т.д. и т.п. Одним словом отцы-командиры делали все, чтобы у нас было поменьше свободного времени.
Мне пришлось окончательно распрощаться с моими наивными мечтами - ездить каждый выходной к жене в Ригу. Теперь почти все свое свободное время мы проводили вместе: я, Алик, Кроха и Юра. Собирались в большой комнате, где они жили втроем: гоняли чаи, травили анекдоты и вели неторопливые беседы за жизнь.

Оказалось, что из нас четверых, Гусько имел самые далекоидущие планы. Он рассказывал, что чувствует себя гражданином мира, и мечтает путешествовать по свету. Особенно ему хотелось побывать в Канаде - это была мечта его жизни. Мы втроем, отчаянные патриоты своей страны, пытались переубедить его, но безуспешно. Ни звериный оскал капитализма, с присущими ему регулярными кризисами, ни безработица, ни отсутствие социальных гарантий не пугали Юру. Он твердо оставался при своем мнении. Наконец, убедившись в невозможности вернуть в стадо заблудшую овцу, мы бросили свои попытки и решили раз и навсегда прекратить разговоры на эту тему. Неприятности никому из нас были не нужны. Хочешь свалить за бугор - пожалуйста, мечтать не вредно. Только ты нам ничего не говорил, а мы ничего не слышали.
Другой Юриной идеей-фикс была возможность быстрого обогащения. Гусько рассказывал, что с самого детства мечтает найти целый чемодан денег и даже точно знает, как это произойдет. Однажды он придет в парк и сядет на скамейку, а под скамейкой будет что-то темнеть. Конечно же, это будет небольшой чемоданчик-дипломат, который по случайности забыл инкассатор, везущий в банк выручку. Тогда Юра достанет его и откроет. Там будут деньги в банковских упаковках, много денег. Никак не меньше миллиона рублей.
Мы долго смеялись над этой мечтой, но Гусько с горячностью убеждал нас, что это возможно и даже подводил теоретическую базу. Однажды, он прочитал самиздатовский перевод брошюры какого-то американского профессора. Так вот, в той книжонке утверждалось, что мысль материальна и, если захотеть, то можно материализовать себе все что угодно. Хоть бы даже и деньги. Надо только реально представлять предмет своего вожделения, как будто бы ты его уже имеешь на самом деле. Все остальное сделают за тебя высшие силы. Лучше всего войти в астральные поля и послать мысленный сигнал прямо оттуда.
И снова мы хохотали до упада, интересуясь, как далеко Гусь продвинулся в материализации своей мечты. Нисколько не смущаясь, наш товарищ объяснял нам, что научился медитировать и во время сеанса уже может видеть номинал и номера купюр из дипломата. Еще одно усилие и...
'Юра', - прерывали его мы. - 'Ну, зачем тебе в СССР такая куча денег? Ты же их все равно не сможешь потратить. А если начнешь, то тобой тут же заинтересуются соответствующие органы. Не лучше ли получать свои копейки и спать спокойно по ночам?' 'Вы что, чуваки!' - обижался тот. - 'Я не идиот какой-нибудь. С такими деньжищами я тут же свалю за бугор!' 'Знаешь, что?' - мы уже не могли больше смеяться. - 'Ты бы вместо своей самиздатовской литературы лучше советские книжки читал. Иногда они очень расширяют кругозор. 'Золотой теленок', например'.

Впрочем, фантазии Гусько были довольно безобидными, к тому же он никогда не обижался, когда над ним смеются или подкалывают, а мы в свою очередь не возражали против присутствия в комнате своего собственного и бесплатного клоуна.
Однажды Юра пришел вечером со службы, притащив с собой немудреные пирожные из гарнизонного 'Военторга' и лимонад. Собрав нас за столом, он объявил, что сегодня у него праздник.
- День рождения? - спросил я.
- Нет, - хитро улыбнулся наш товарищ.
- Именины? - сделал попытку Алик.
- Нет, неправильно.
- Да ладно Яковлевич, давай колись, - прервал его Кроха. - А вы ребята не старайтесь. Все равно не угадаете.
- У меня сегодня юбилей, - лицо Гусько приобрело торжественное выражение, - 10 лет езды без билета в общественном транспорте! Предлагаю отметить!
Мы открыли рты.
- Ну, ты Гусь даешь!
Тут же, как из мешка посыпались анекдоты про безбилетных студентов, контролеров и пассажиров, пытающихся влезть в переполненный автобус.
Через некоторое время Юра вышел и я, улучив минутку, спросил Кроху:
- Слушай Сергей, вы с ним вместе учились. Он всегда был такой (тут я покрутил пальцем возле виска) или это его армия довела?
- Сколько я его знаю - всегда. Эти его празднества еще ерунда. Он бывало, и похлеще номера откалывал. Вот однажды случай произошел, еще в студенческие времена.
Понизив голос и придвинувшись к нам поближе, очевидец начал рассказывать:
- Помните туалеты в нашем институте? Большая такая комната. Одна половина занята туалетными кабинками, другая - место для курения. И вот однажды, стоим мы там с ребятами на перемене. Курим, треплемся. Народу набилось - ужас. Все в дыму. Вдруг откуда ни возьмись, декан нашего механического факультета - Пауко.
Тут мы с Аликом дружно закивали головами. Ну, как же, как же, личность известная.
- Так вот, - продолжил свой рассказ Сергей, - забегает декан в туалет, и видим мы по скорости его перемещения, что движет им крайняя нужда. А кабинки, как вы знаете, все через одну раздолбанные. Где дырка в двери, где защелка не закрывается, где вообще отсутствует. Ну вот, подлетает Пауко к ближайшей кабинке. Дерг за ручку - она закрыта. Подбегает к следующей - тоже занята. Дерг третью - тут защелка отсутствует, четвертую - та же проблема. Короче побегал он, подергал, потом на секунду задумался, но так как видать ему было уже совсем невмоготу, нырнул в кабинку со сломанным замком. Ну, нам то что, стоим с пацанами, продолжаем курить. С каждым, как говориться, может произойти...
Кроха перевел дух и продолжал:
- И надо же, тут врывается в туалет Гусь и тоже с такой же скоростью, как три минуты назад декан. И тоже - по тому же самому маршруту. Ну, мы даже курить перестали, ждем, что будет. А Юра дерг первую дверь - занято. Вторую - занято. Дерг третью - дверь распахивается, а там сидит бедный Пауко. Замерли они, смотрят друг на друга. Короче, немая сцена, как у Гоголя в 'Ревизоре'! Первым пришел в себя декан. Привстает он с унитаза, левой рукой придерживает штаны, а правую тянет, чтобы дверь закрыть. Ну и что вы думаете, сделал наш герой?
Рассказчик сделал эффектную паузу и выложил концовку:
- Он крепко пожал руку декана!
Мы с Барминым заржали так, как не смеялись, наверное, никогда в жизни. Хлопнула входная дверь, и в комнату вернулся Гусько.
- Над чем это вы тут так смеялись? - поинтересовался он.
- Один старый анекдот вспомнили.
- А что за анекдот?
- Да ты его хорошо знаешь!

В тот же день около 10 часов вечера, я лежал на кровати и читал книжку. Внезапно снаружи послышалось чье-то сопение и скрип ключа, вставляемого в замочную скважину. Однако мой ключ торчал в замке изнутри, не позволяя открыть дверь комнаты. Через минуту раздался сильный стук в дверь. Чтобы не оглохнуть, мне пришлось встать и открыть. В темном проеме вырисовывался огромный детина похожий на боксера-тяжеловеса. Одет он был в военные брюки и военную же рубашку, расстегнутую, без галстука. Даже не будучи Шерлоком Холмсом, я легко догадался, что это и есть тот самый знаменитый Адам.

Адам Гулянюк был мужчиной серьезным. Родом из небольшого шахтерского городка в Донецкой области, где нож и кастет доставался из кармана чаще, чем пачка сигарет, он прошел хорошую школу жизни. В этой школе самым главным, если не единственным правилом, было хорошо держать удары, не падая ни при каких обстоятельствах и самому бить насмерть, без размышления и жалости.
С двенадцати лет Адам уже состоял на учете в детской комнате милиции. В последующие годы, также неоднократно задерживался. Пару раз на него даже заводили уголовное дело. Однако так как, собственно криминальных наклонностей он не имел и привлекался только за одно - драки, дела, в конце концов, прикрывались. Основной причиной этого милицейского благодушия была физическая невозможность, посадить все мужское население области от 14 до 25 лет, участвующее в этих исконно русских народных забавах. Тем не менее, его художества надоели всем порядком, поэтому после окончания десятого класса, по поводу судьбы Адама собрался консилиум, состоящий из директора школы, участкового и представителя райвоенкомата.
Суд был скорым и суровым. Тройка поставила перед Адамом жесткий выбор: авиационно-техническое училище (в тот год военкомат испытывал сильный недобор) или колония. Вопрос был скорее риторическим. Гулянюк предпочел 25-летний срок в армии, трем годам тюрьмы. Каким образом ему удалось окончить училище, история умалчивает, но только получив диплом специалиста по авиационному вооружению, он, вот уже который год, трепал нервы командованию братского полка.

Теперь этот самый Адам стоял передо мной, с удивлением разглядывая:
- Ты кто такой?
Вопрос прозвучал не совсем корректно, поэтому я уклончиво ответил:
- Я здесь живу.
Адам внезапно взорвался:
- Это я здесь живу! А ты кто такой?
- Меня сюда тоже официально поселили.
- Кто?
- Командование нашего полка.
- Я ваше командование знаешь, где видал? - отрезал Адам, сопровождая свои слова неприличным жестом (мой слух, при этом, резануло характерное украинское или южнорусское произношение буквы 'г'). - Не знаю, кто тебя сюда прислал, только это комната моя. Чтобы завтра же духу твоего здесь не было! Понятно? А то я могу объяснить. Причем прямо сейчас!
После мысленного сравнения наших весовых категорий, мелькнувшая мысль врезать ему по морде, было отвергнута, как недостойная советского офицера. Стало ясно, что нужно менять тактику, и я предложил:
- Слушай Адам. Давай сядем, чайку попьем, поговорим спокойно...
Детина удивился:
- Откуда ты меня знаешь?
- Да кто ж тебя в гарнизоне не знает, - грубо польстил я ему.
Адам на время задумался, что-то соображая:
- Чай - не водка, много не выпьешь, - произнес он, наконец, выдавая философский склад ума.
Мне стало ясно, что пришла пора действовать, и я поинтересовался:
- Сколько?
- Две, - мгновенно отреагировал гость, схватывая суть на лету.
- Одна бутылка... ликера 'Вана Таллин', - сделал я контрпредложение, и, глядя, как лицо Адама начинает багроветь, быстро добавил. - Зато через пять минут!
Мой оппонент на какое-то время задумался, потом переспросил:
- Так кто ты говоришь, тебя сюда поселил?
- Начальник штаба нашего полка, - соврал я, не моргнув глазом.
- Ну ладно, оставайся, так и быть. Я живу, в принципе, в другом месте, но эта комната мне нужна, чтобы баб водить, - он заговорщицки подмигнул мне. - Так что, если когда приведу, не обижайся, придется тебе переночевать у друзей.
Осознав, что больших уступок мне от него не добиться, я лишь молча кивнул и побежал в соседнюю комнату к Алику, занять у него бутылку эстонского ликера 'Вана Таллин'. Мне было известно, что Бармин купил его, как презент для своей жены. Ничего, в другой раз привезет.

Через пару дней, нас (двухгодичников свежего призыва), отправили на вещевой склад - получать обмундирование. Никогда не подозревал, что офицеру нужно так много одежды. Я еле-еле допер все в мешке из-под картошки, который взял напрокат у завсклада.
Чуть позже состоялась разборка добычи. Боже, чего здесь только не было: офицерская повседневная форма, полевая, парадная; техническая зимняя и летняя. Многие вещи выглядели очень добротно, из натуральных материалов, особенно зимняя техническая форма. Отличную теплую зимнюю куртку с капюшоном и большим воротником из натурального меха, я сразу же определил для зимней рыбалки. Также для этой цели замечательно подходили ватные штаны на подтяжках, овечьи рукавицы и валенки. Черт возьми, в таком наряде можно спать в снегу! В особое умиление меня привели отличной выделки теплые кожаные перчатки. Таких и в магазине днем с огнем не сыщешь. Трудно было поверить, что их выдали, чтобы копаться в грязном самолете. Да, неплохо народ заботится о своих защитниках!
Откуда-то из общей кучи выпали два комплекта нижнего белья. Я осторожно, двумя пальцами, приподнял один за краешек. Так и есть - натуральные кальсоны. Нет уж, господа военные, носите это сами. Нет такой силы на земле, которая заставила бы меня надеть эту гадость!
Приближалось время ужина. Я заглянул в соседнюю комнату, где Юра и Алик тоже заканчивали разборку своего барахла, и пригласил их подкрепиться. Так сказать, последний ужин в цивильной одежде. Кроха где-то задерживался, и мы отправились втроем.

Столовая была наполовину пуста. Большинство женатиков предпочитало ужинать в кругу семьи, поэтому в это время, здесь можно было найти только офицеров-холостяков, да таких бедолаг, как мы. Заняв место за столом, мы обнаружили, что в зале присутствует заведующая столовой - Александра Ивановна.
Заведующая была женщиной за пятьдесят, со старомодным шиньоном на голове и в неизменном неидеально чистом халате. Не прочитав за всю свою жизнь ни одной книжки по теории управления социалистическими коллективами, она успешно руководила столовой уже больше десяти лет. Помощь в этом ей оказывало хорошее знание психологии своих 'девочек', которые в основном устраивались на эту работу только с одной целью - выйти замуж. Недостаток же интеллекта она компенсировала визгливым криком, которым часто и с большим удовольствием пользовалась. Однако с клиентами, особенно старших званий и должностей, Александра Ивановна была предельно вежлива и предупредительна.
Вот и сейчас, она стояла рядом со столиком, за которым сидели несколько офицеров из первой эскадрильи. До нас доносились обрывки разговора:
- ... если есть какие-нибудь жалобы, дайте мне знать. Я сразу порядок наведу!
- Не волнуйтесь Александра Ивановна, все уже и так в порядке.
- Ну, кушайте, ребятки. Кушайте, золотые мои. Что вы делать то будете, когда я на пенсию выйду? Кто ж о вас так позаботится, как Александра Ивановна?
Технари с набитыми ртами, безо всякого уважения махали вилками - проходи мол. Тут заметив нас, заведующая пробежала взглядом по гражданской одежде и подозрительно спросила:
- А вы мальчики откуда?
Мы уже привыкли, что наши лица еще не примелькались, поэтому, нисколько не удивляясь, дружно гаркнули:
- Из первой и второй эскадрильи.
- Ну, хорошо, родные мои. Сейчас, сейчас, - расплылась в улыбке Ивановна и громко позвала: - Девочки, кто там есть? Ну-ка обслужите мальчиков, быстренько!
- А что это она такая вежливая сегодня? - вполголоса спросил Юра, едва заведующая отвернулась.
- Наверное, сумка, которую она собрала нынче домой, тяжелее обычного, - предположил Алик.
Чтобы скоротать время ожидания, мы стали разливать чай из стоящего на столе зеленого эмалированного чайника. Я взял из сахарницы два кусочка сахара и бросил себе в стакан, Алик повторил мои действия. Юра тяжело вздохнул и положил четыре.
- Как же ты будешь пить этот сироп? - не выдержав, спросил я Гусько. - Не слипнется?
Наш четырехглазый друг лишь отрицательно покачал головой, весело улыбаясь.
- Да это еще фигня, - сказал Бармин. - Вот у нас один кадр есть в эскадрилье - Лихоткин его фамилия. У него такая технология чаепития: он сначала в пустой стакан накладывает кусочки сахара до самого верха и только потом заливает это чаем. На халяву и уксус сладкий, сами знаете.
- И все-таки, Юра, - не унимался я, - употреблять столько сахара вредно. Что бы сейчас сказал на это доктор Брэгг?
- А это тот самый, который разбился в семьдесят лет, катаясь на водных лыжах? А вскрытие потом показало, что у него тело восемнадцатилетнего юноши? - сходу поддержал мою игру Алик.
Гусько, услышав имя своего кумира, про которого успел прожужжать нам все уши, сразу стал серьезным и убежденно заговорил:
- Нет, чуваки, я вам точно говорю, система Брэгга - это самая лучшая система питания, из когда-либо существовавших в мире. Я обязательно начну ей следовать. Овощи, фрукты, раздельное питание. Никакого мяса и даже молока.
- Ну, так в чем же дело, - я прервал его словоизлияния, - начни сегодня, прямо сейчас.
Юра, нисколько не смутившись, поправил очки и решительно отклонил мое предложение:
- Нет, сейчас никак не могу. В армии практически невозможно выполнить все требования системы, но незадолго до дембеля я обязательно постепенно начну переходить на питание по Брэггу.
- А мясо, куда девать будешь? - ехидно поинтересовался Алик.
- Мясо? Какое мясо? - не понял Юра.
- Ну, мясо, обыкновенное мясо из порции. Тебе ведь его есть нельзя будет.
До Гусько, наконец, дошло, что от него хотят. Он приложил правую руку туда, где у обыкновенных людей находилось сердце, как будто принося присягу, и торжественно произнес:
- Клянусь, что за сто дней до дембеля, начну употреблять только растительную пищу, а все мясо буду отдавать вам! Запомните этот день и то, что я вам сейчас сказал.
- Ну, теперь уж точно не забудем, можешь не сомневаться! - хором, с радостью заверили мы его.
На этом наши разговоры прекратились - к столу шла официантка. Мы сразу повеселели. Заметное улучшение настроения объяснялось очень просто. Дело в том, что техническая порция, показавшаяся мне такой большой в день моего приезда, давно уже таковой не казалась. Ежедневное многочасовое нахождение на свежем воздухе и физическая работа давали себя знать. Наши молодые растущие организмы испытывали постоянное и непреходящее чувство голода. Единственное, что хоть как-то могло облегчить наши страдания, была добавка. Однако добыть ее являлось непростым делом. За завтраком и обедом, когда питался весь полк, получить хоть крошку сверх положенной нормы, было практически невозможно. Единственный шанс мы имели за ужином, по причине, как я уже упоминал, отсутствия семейных офицеров. Но и этот шанс был довольно иллюзорным, поскольку напрямую зависел от личности официантки.

Жить хотели все, и поэтому, выклянчить добавку удавалось только у той, которая имела доброе сердце и при этом еще не успела обзавестись парочкой кабанчиков, мирно похрюкивающих в теплом уютном сарае.
Да и сама добавка обычно была - так себе. Как правило, она состояла из котлет, с неясным содержимым (вероятно домашние животные ими брезговали). В качестве гарнира - пшенка или перловка, как не пользующиеся особым спросом. Однако мы могли переваривать даже ржавые гвозди, с этим проблем не было. Проблемы были с официантками. Только две из них подходили под указанные выше критерии: Зинуля-красотуля и Надя-нос, дежурившая сегодня.
В радостном возбуждении мы заказали положенные нам продовольственным аттестатом порции. Затем, через какое-то время, получили желанные добавочные котлеты и с аппетитом принялись за них, провожая взглядами уходящую с пустым подносом Надю.
Официантка была в Дурасовке личностью известной. Обычно, при первой встрече она сразу же убивала всех мужиков наповал. Причем, дважды. Первым делом противоположная особь натыкалась взглядом на ее необычайно длинные и стройные ноги (как известно мужчины обыкновенно почему-то начинают осмотр женщины именно с этой части тела). Завороженный взор автоматически следовал вверх и не разочаровывался. Чуть повыше располагались широкие бедра и крепкий, фантастической крутизны зад. На узкой, осиной талии мужское сердце уже почти выпрыгивало наружу, но и это было еще не все. Главным достоинством официантки заслуженно считалась ее грудь, никак не менее 5-го размера. Бюстгальтер она не носила. Колыхание эдакого богачества во время ходьбы обычно заканчивалось для наблюдателя предынфарктным состоянием и полным параличом верхних дыхательных путей.
К сожалению, и это было еще не все. Когда мужик наконец-то добирался до лица Нади, то окончательно терял дар речи. Девушка имела маленькие поросячьи глазки и уродливый ротик. Причем, они были расположены так близко друг к другу, что казалось, будто бы свалены в одну кучу. Однако, венцом всего этого явного издевательства со стороны всевышнего, являлся огромный на все лицо нос, похожий на картошку. Именно, из-за него Надя и получила свою кличку. Встретившийся с нею взглядом мгновенно краснел, словно бы увидел что-то неприличное и тут же утыкался в свою тарелку.
Самым интересным было наблюдать со стороны, как Надя-нос идет с подносом по проходу между столиками. Офицеры, находящиеся спереди от нее, сосредоточенно ковырялись в еде и подчеркнуто энергично работали челюстями. Но стоило ей пройти мимо и повернуться задом, как мгновенно десятки голов, как по команде поворачивались за нею вслед, провожая долгими, внимательными взглядами. Потом, девушка возвращалась и опять видела лишь головы, уткнувшиеся в тарелки.
Те, кто знал официантку давно, постепенно привыкали к ее виду. К ней относились с жалостью, как к больному ребенку, особенно учитывая ее необычайную доброту и порядочность. Неоднократно, старожилы гарнизона резко пресекали попытки новичков отпустить по ее поводу сальные шутки. Большинство видело в ней просто младшую сестру, нуждающуюся в защите.

Наконец, с добавкой было покончено. С полными животами мы вывалились на улицу, что помогло нам также проникнуться братскими чувствами к Наде. Жизнь опять становилась сносной. Внезапно Гусько остановился, как будто вспомнил что-то:
- Ладно, чуваки, вы идите. Совсем забыл, мне же еще в одно место подскочить нужно...
- Куда это ты? - поинтересовался я.
- Да ладно, - потянул меня за рукав Алик, - пошли. Что, у человека своих дел быть не может?
Мы направились в сторону гостиницы, а Гусь свернул на дорогу перпендикулярную нашей и зашагал по ней, не оглядываясь.
- Хочешь, хохму покажу? - спросил Бармин, когда наш приятель удалился метров на сто.
- Давай, а что за хохма?
- Сейчас увидишь. Сворачивай быстро в лес.
Из нашего наблюдательного пункта был прекрасно виден Гусько, марширующий бодрым шагом.
- Ну и что? - нетерпеливо переспросил я.
- Смотри, смотри, только тихо! - Алик ткнул меня кулаком под бок.
В этот момент Юра вдруг повернулся и внимательно огляделся вокруг. Обнаружив, что нас уже не видно, он остановился и вдруг неожиданно исчез в прилегающих к дороге кустах. Через минуту Гусько появился снова, но уже без своего знаменитого малинового свитера, а в желтой майке с надписью 'Московская Олимпиада'. Медленно, как будто что-то обдумывая, Юра стал возвращаться назад. Через несколько минут он был на перекрестке рядом со столовой, в той же самой точке, где мы недавно разошлись. Здесь он опять немного постоял, оглядываясь по сторонам, после чего снял очки и сунул их в карман, а оттуда достал видавшую виды кепку и одел ее на голову.

Дальнейшее плохо поддавалось описанию. Мы увидели, что место, где только что стоял Гусько - пусто. Только небольшой столбик пыли, да хлопнувшая дверь в столовую, свидетельствовали, что нашего приятеля не унесли инопланетяне.
- Видал? На второй заход пошел! - восхищенно произнес Алик.
- Да, - почесал я затылок, - мне кажется, пора менять Гусю кличку. Думаю, 'Шаровая молния' будет в самый раз.
- Ну, с 'молнией' - согласен, - кивнул головой Бармин. - Действительно, скорость передвижения по направлению к жратве у него уникальная. Но почему 'шаровая'? Он же вроде не толстый?
- Это от выражения 'на шару', - объяснил я свою мысль. - В слове 'шаровая', ударение нужно делать на первом слоге.

* * *

На следующий день построение техсостава было назначено возле эскадрильского домика. Я облачился в свою новенькую, только что полученную техническую форму: темно-синюю куртку, брюки, такого же цвета берет, и бодро зашагал на службу. Там обнаружилось, что личный состав во главе с инженером, находится в состоянии сильного возбуждения. Дело было в том, что пропал часовой, ночью охранявший нашу зону. Обычно он первый встречал нас утром, докладывал инженеру, и только после этого вскрывались все печати на дверях эскадрильского домика и воротах самолетных укрытий.
- Кто сегодня был в наряде? - орал красный от злости Тихон.
- Рядовой Балоян, - подсказал кто-то.
- Петров, давай, дуй к дежурному по части и узнай у него, все ли было в порядке, когда Балоян вчера вечером заступал... Нет, отставить дежурного, однозначно! Двери опечатаны его печатью - значит, он был здесь... Так, Петров, давай в казарму. Проверь, может быть, этот му**к там. Только аккуратно, не поднимая шума на весь полк - сами, стопроцентно, разберемся.
- Ты, Панин, - повернулся он к моему начальнику, - бери эскадрильский тягач и быстренько проскочи по всем стоянкам. Прочеши все укромные места, но доставь мне этого гада живым или мертвым - я ему яйца откручу, однозначно!
Скрылась на тропинке, ведущей к казарме крепкая фигура Петрова. Умчался 'Урал' с Паниным. Мы сидели в курилке, обсуждая необычное происшествие:
- Неужели дезертировал? - предположил кто-то.
- Что он, самоубийца? - не соглашался другой. - Дезертировать с оружием, это, знаешь ли... Пристрелят при задержании, чтобы людьми не рисковать! А если и поймают, это ведь совсем другая статья. Законопатят так, что мало не покажется.
- Это точно, - вмешался в разговор капитан Борзоконь, - я уже, сколько лет в армии, а за все время только один аналогичный случай помню, - начал он, делая ударение на букве 'а' в слове 'случай'. - У нас в соседнем полку дело было. Нет, скорее всего, слил спирт с какого-нибудь самолета и не рассчитал свои силы. Спит себе где-нибудь спокойно, а мы тут бегаем как придурки!

Технари зашумели, каждый выдвигал свою версию случившегося, но большинство поддержало капитана.
Минут через сорок, посыльные вернулись, разводя руками. В зоне эскадрильи Балояна обнаружить не удалось. В казарме подтвердили, что оружие он получил и в наряд заступил точно в положенное время.
Инженер уже не кричал, а выглядел озабоченным:
- Бычкуй сигареты, однозначно. Кончай рассиживаться. Все, разбежались по своим норам. Еще раз тщательно проверить все закоулки, стопроцентно, посамолетно. Печати на укрытиях не срывать, до выяснения обстоятельств!

Курилка возле домика опустела. Техники, продолжая спорить, рассосалась в разные стороны. Наше звено также потащилось в свой, самый дальний угол зоны.
Добравшись до своего укрытия, я первым делом осмотрел печати на створках. Они были на месте, но какие то странные. Пластилин налеплен, как попало, оттиски небрежные, еле различимые. Создавалось впечатление, что их ставил человек, который или сильно торопился или был пьян.
Для очистки совести я обошел вокруг укрытия - ничего и никого. Больше искать было негде. Во все стороны вплоть до соседних укрытий простиралось отлично просматриваемое, заросшее травой пространство.
Стараясь протянуть время, я начал ходить взад и вперед, думая только об одном - как бы мне, в конце концов, вырваться в Ригу. Мои мозги перебирали различные варианты, когда, внезапно, нечто привлекло мое внимание. Чуть в стороне от моего укрытия, в траве что-то блестело.
Удивляясь, что бы это такое могло быть, я пошел посмотреть. Однако через минуту солнце зашло за тучу, и цель оказалась потерянной. Продолжая двигаться примерно в том же направлении, и внимательно глядя себе под ноги, я добрался до неглубокой канавки, тянущейся параллельно рулежке. Здесь трава доходила мне почти до пояса. Я перепрыгнул через нее, и уже собрался идти дальше, но вдруг замер от неожиданности. Из травы торчала нога в солдатском сапоге. Приглядевшись, через заросли можно было различить тело человека, лежащего ничком. На его спине расплылось большое бурое пятно, резко контрастирующее с зеленым фоном гимнастерки.
Как в кино при замедленной съемке, мой взгляд сфокусировался на подошве сапога. Вот прилипший желтый листочек. Несколько камушков, застрявших в пазах ребристой поверхности. Каблук без подковки, сильно стоптанный на левую сторону и неторопливо ползущая большая божья коровка, ярко красная на мертвом черном фоне.
В моей голове сферическими кольцами пульсировала пустота. Я перестал что-либо соображать, как будто боясь впустить внутрь одну простую и страшную мысль, рвущуюся из подсознания. Насекомое, между тем, продолжало свой путь, заползая все выше и выше. Как зачарованный я смотрел на него, будто это было сейчас самым главным в моей жизни. Божья коровка, между тем, добралась до самого верха подошвы сапога, покружилась на месте, раскрыла створки хитинового панциря и с легким жужжанием взлетела. В ту же секунду я развернулся и изо всех сил побежал в сторону эскадрильского домика.

Почти весь технический состав второй эскадрильи собрался возле моего укрытия, в некотором удалении от места происшествия. Прибыли Паханов с Черновым. Вызвали скорую. Через некоторое время подъехала какая-то странная личность на мотоцикле с коляской. Личность была одета в техническую куртку без каких-либо знаков различия, с авиационной офицерской фуражкой на голове. Не обращая ни на кого внимания, он направился прямиком к тому месту, где лежало обнаруженное мною тело рядового Балояна. Там уже стояли комэск, начштаба и инженер. Они, переминаясь с ноги на ногу, смотрели, как двое санитаров под руководством доктора, укладывают труп на носилки и покрывают белой простыней. Увидев вновь прибывшего, огромный Паханов суетливо козырнул и начал что-то объяснять, оживленно жестикулируя. Мне стало ясно, что человек этот занимает не последнее место в полковой иерархии. Было очень странно, почему я его раньше никогда не встречал.
- Кто этот мужик? - спросил я стоящего рядом Петрова.
- Это какой? Который с мотоциклом? А, так это же наш особист - майор Рекун. Таких людей пора бы уже знать в лицо.
В этот момент комэск громко назвал мое имя. Я подошел и Паханов указал на меня:
- Вот, товарищ майор. Это - лейтенант Анютов. Он первым обнаружил и оповестил.
Рекун повернулся ко мне, и быстро окинув цепким взглядом с головы до ног, приказал:
- Ну, давай, лейтенант, рассказывай, все по порядку.
Я начал свое повествование, с самого начала. С того момента, как мое внимание привлек блеск автоматного штык-ножа.
Начальник первого отдела внимательно слушал, глядя мне прямо в глаза. Я, в свою очередь, тоже, время от времени бросал на него осторожные взгляды. На вид ему было около 45-ти. Лицо его было грубым, словно вырубленным топором, щеки и лоб покрывали глубокие морщины. Иногда тонкие губы открывались в полуусмешке, открывая редкие неровные зубы. Густые кустистые брови нависали над голубыми колючими глазами. Он был очень похож на артиста Георгия Жженова из кинофильма 'Берегись автомобиля', где тот играл роль милиционера.
Дослушав до конца мое краткое повествование, Рекун, словно бы потеряв ко мне интерес, отвел глаза в сторону и бросил негромко:
- Изложишь все это письменно, поподробнее и сегодня-завтра занесешь мне. Понял?
- Хорошо.
- Что еще за 'хорошо'?
- Так точно, товарищ майор.
- Вот, так то лучше, - начальник первого отдела повернулся к доктору. - Ну а вы что скажете?
- Я вообще то не криминалист, - засмущался тот, - но, скорее всего, смерть наступила уже давно. Ночью или может быть даже, вчера вечером. Причина смерти: ранение сердца, не совместимое с жизнью - пуля прошла навылет. Выстрел был произведен из автомата в упор, что видно по входному отверстию раны и обожженным краям гимнастерки.
- Так, значит - самоубийство, - сделал вывод особист, поднимая с земли валяющийся 'Калашников'.
- Да, вроде, похоже, - согласился доктор. - Можно загружать носилки в машину?
- Постойте, а личные вещи осматривали? - особист перевел взгляд на комэска.
- Нет! - в страхе передернулся Паханов.
Рекун вздохнул и, откинув простыню, стал обыскивать карманы трупа. Стараясь не смотреть на лицо покойника, я сосредоточил свое внимание на руках особиста. Он, тем временем, достал из карманов солдатских галифе какие-то ключи, печать, несколько смятых рублей и аккуратно сложенный вдвое конверт, с надорванным краем. Затем из нагрудного кармана был извлечен пробитый пулей, окровавленный комсомольский билет. Наибольший интерес вызвало у Рекуна письмо. Вытащив из конверта несколько листков бумаги, особист развернул их и досадливо поморщился. Потом обратился к Паханову:
- Командир, кто у тебя в эскадрилье по-армянски петрит?
Комэск неопределенно пожал плечами.
- Как это не знаешь? У тебя же Карпов больше 10 лет в Армении отслужил. Может, разберет чего, навскидку, пока точный перевод получим... Где он? - поинтересовался Рекун, оборачиваясь к столпившейся невдалеке техноте, и вдруг заметил меня:
- Анютов, ты еще здесь? Я же сказал тебе, что ты свободен! И вообще..., - он повысил голос. - Что вы здесь все собрались? Цирк что ли? Капитан Карпов ко мне, остальные кругом и шагом марш отсюда!

После обеда никто не торопился расходиться. Курилка снова бурлила:
- Да хлопцы, ну и дела... Чего это он?
- Чего, чего! Азеры над ним издевались, проходу не давали. Он ведь единственный армянин в эскадрилье. А тут еще слышал, что Карпов рассказывает?
Письмо было от мамани, а та написала, что его девушка замуж выскочила. Не дождалась, значит. Вот, видно нервишки и не выдержали!
- Не понял? Кто издевался? - переспросил кто-то.
- Азербайджанцы. Ты что не знаешь, что они у нас всю казарму держат.
- Погодите мужики, - вмешался в разговор я. - Так это же самая настоящая 'дедовщина'! Как же вы об этом знали, и никто ничего не предпринял?
- Ладно, умник! - зашикали на меня со всех сторон. - Вот скоро пойдешь ответственным в казарму к солдатам, там себя и покажешь!
- И все-таки, - мне все не верилось, - я читал в газетах, что в армии это ред?чайшее явление. Почему же такое случилось именно в нашем полку?
- Что ты понимаешь! В армии без году неделя, а туда же, рассуждать пытается! - раздалось в ответ.
- Чего вы на него накинулись? - вступился за меня Дед. - Все мы задним умом крепки, только человека это уже не вернет.
- Свободы в армии слишком много стало, - уверенно высказал свое мнение Женька Петров. - Дали бы мне возможность, я бы за неделю в казарме порядок навел!
- А там и наводить нечего. Все и так в порядке, - мрачно процедил старший техник второго звена - Михальский, осторожно придерживая за краешек остаток сигареты. - Армия на 'дедовщине' испокон стоит. Я когда в училище только поступил, меня ух как 'деды' гоняли. Но, как видите - живой и невредимый. Потом сам заставлял молодых мне портянки стирать, да унитазы драить. И ничего, слава богу. Армия - не для слюнтяев!
Он щелчком метко послал бычок в урну с песком и сплюнул на землю, как будто ставя точку в разговоре.
- Покойник, в отличие от тебя, здесь не по своей воле оказался! - возразил кто-то, но спор уже затух.
Дальше перекур продолжался в угрюмом молчании. Каждый думал о чем-то своем.

Я возвращался в гостиницу через лес, по узкой тропинке. Шел, наверное, сотый раз, но сегодня, как будто впервые. Вон - цветы, какие красивые. Валун, поросший мхом, почему я раньше его не замечал? Вот муравьиная дорожка прямо поперек тропинки. Тяжело летящий шмель вызывал у меня умиление. Стрижи, режущие воздух над головой, казалось воплощением грации и стремительности. Все в этом лесу пело, жужжало, тянулось к солнцу. Это был огромный мир живых существ. Каждый жучок, самый крохотный листик и камни, и даже облака, медленно плывущие по небу, казались мне живыми. И в центре всего этого был я - плоть от плоти этого мира, кровь от крови.
Ночью пошел дождь, потом перестал и снова пошел. И тяжелые капли смыли бурые подтеки с травы, и земля жадно впитала в себя кровь. Стали распрямляться примятые стебельки и опять протянулись меж них тонкие паутинки, сверкая каплями росы на утреннем солнце. Прошло совсем немного времени и уже никто бы не смог отыскать это место. То самое место, где, смертельно прохрипев, упал, неловко подвернув под себя руку, рядовой Георгий Балоян.

'Господи, успокой душу раба твоего. Пусть земля ему будет пухом. Прости ему грехи его!'
Если это конечно грех - быть слабым...

* *

Наступил сентябрь. С удивлением осознал, что служу уже целый месяц. Отмечать не стал. Деньки все еще стояли теплые, хотя по ночам температура значительно снижалась, напоминая о неизбежной зиме. С наступлением холодов птицы потянулись на юг, а жрать захотелось сильнее. Юрина халява закончилась. Его перестали пускать в столовую по второму разу, узнавая в любой одежде, в очках или без них. Теперь, после ужина, мы часто шли в лес, пытаясь заполнить свои желудки, кое-где оставшейся черникой.

Однажды вечером, после полкового построения, нас завели в гарнизонный клуб. Должно было состояться какое-то собрание. Я занял свое место в зале. Офицеры лениво переговаривались, утомленные долгим рабочим днем. На сцене, завешанной красными бархатными кулисами, под большим портретом Ленина и транспарантом 'Проискам империализма - высокую боевую готовность!', стоял большой стол и несколько стульев.
- Что за повод для сборища? - спросил я, сидящего рядом Панина.
- А ты не знаешь, что ли?
- Нет.
- Так ведь Женьку нашего пропесочивать будут.
- А, что он такого натворил?
В этот момент дверь в клуб открылась, и вошли командир полка и замполит. Мой тезка тут же прервался на полуслове:
- Тихо! Слушай, сейчас сам все узнаешь!
Быстро пройдя по проходу между рядами, начальство заняло место за столом. Командир обвел зал взглядом и начал:
- Товарищи офицеры, считаю наше собрание открытым...
Подполковник Нечипоренко, высокий и худой, не зря носил кличку 'Артист'. Умный, ироничный, он выступал перед полком, как будто со сцены Театра Эстрадных Миниатюр. Командир оставаться невозмутимым, даже, когда весь полк заходился от хохота над его остротами. Его манера держаться подогревала публику еще больше. Шутки Артиста, тонкие, хотя иногда жесткие (если не сказать - жестокие), оказывали на подчиненных гораздо большее влияние, чем крики и мат других командиров. В принципе, Нечипоренко в полку любили, настолько насколько вообще можно любить начальство. Чувствовалось, что ему тоже нравится его амплуа. Он никогда не отказывался от возможности 'толкнуть речугу', с затаенным удовлетворением наблюдая за эффектом, который производил на благодарных слушателей.
Замполит полка, подполковник Птицын, по кличке 'Дятел', являл собой прямо противоположный Нечипоренко тип, причем, не только внешне. Снятый с должности начальника политотдела дивизии, (как поговаривали злые языки, за склонение к сожительству жен комсостава, взамен на помощь в получении жилья) он теперь замполитствовал в нашем полку. Его выступления офицеры слушали с таким же удовольствием, как и командирские, но совсем по другой причине. Дело было в том, что Птицын являлся ходячим сборником армеизмов, как уже хорошо известных, так и в изобилии произносимых экспромтом. Когда он открывал рот, то слушатели смеялись не меньше. Разница была лишь в том, что в одном случае смеялись над остротами, а во втором - над самим Птицыным.
И вот, сегодня, эти два гиганта полковой эстрады сошлись, чтобы внести лучик света в серую гарнизонную жизнь.
Нечипоренко поднялся во весь свои немалый рост:
- Товарищи офицеры, попрошу минутку внимания! Нами получен рапорт из военной комендатуры города Таллина.
Взяв со стола листок бумаги, подполковник начал читать:
- Довожу до вашего сведения, что 2-го сентября 1983 года, старший лейтенант Петров Евгений Иванович (в/ч 21819), преднамеренно введя себя в состояние алкогольного опьянения, был задержан отделом транспортной милиции в районе депо Таллин - Пассажирский. Задержанный военнослужащий вверенного вам подразделения, был препровожден в военную комендатуру, где, грязно ругавшись, продолжал оскорблять сотрудников милиции, в выражениях, не полностью соответствующих высокому званию советского офицера... Так, понятно... Прошу принять меры... Ясно... Военный комендант Октябрьского района г. Таллина... Дата, подпись. Во, как!
Командир бросил рапорт на стол и обвел глазами зал:
- Петров, ну где ты орел? Встань, дай взглянуть на тебя.
Женька нехотя поднялся, но взгляда не опустил. Весь его вид казалось, говорил: ну, и что вы со мной можете сделать?
- Ну, давай расскажи нам, как там все было, - вполне миролюбивым тоном продолжал Нечипоренко.
Петров замялся:
- Так, что говорить? Я, в общем-то, не хотел. Выпил совсем немного, а они пристали. Там у них в милицейском наряде одни эстонцы. Увидели - офицер, обрадовались и повязали.
- Вы товарищ старший лейтенант, не вбивайте клин в дружную семью советских народов. Отвечайте за себя. Они пьяные были? Нет. Вот, почему вы здесь, а они благодарность от начальства получат. Вы, почему в гарнизон не вернулись, когда совсем немного выпили?
- Пропустил последний автобус, - с сожалением пожал плечами Женька.
- Ну, хорошо, а что вы делали в районе..., - Нечипоренко снова заглянул в докладную, - ... депо Таллин - Пассажирский?
- Мест в гостинице не было, а там пустые электрички на путях стоят. Хотел переночевать, а утром уехать. Не мешал, в общем-то, никому. Думал...
- Что значит, думал? Вы же советский офицер! - командир сделал паузу, позволяя всем осмыслить сказанное. - Вы, товарищ Петров, хоть понимаете, зачем мы здесь сегодня собрались?
- Понимаю, чтоб больше не пил.
- Ничего вы не поняли! Вас подвергают осуждению не потому, что вы выпили, а потому что в милицию попали. Вы же офицер! Ну, как же так можно? Лечь спать в грязной электричке! Неужели бабу себе на ночь нельзя было найти? Позор!
Удар был нанесен точно. Подполковник, как обычно, сумел нащупать болевую точку. Петров считал, что ни одна женщина не сможет устоять перед его натиском, и всегда с удовольствием рассказывал о своих многочисленных любовных приключениях.
Женька покраснел и сник. Вся его уверенность в себе мгновенно куда-то испарилась. Он знал, что после собрания, свои же собственные друзья будут подкалывать его на разные лады, без конца повторяя, дополняя и развивая командирские высказывания.
Удовлетворенный Нечипоренко, наконец-то, закончил свою прокурорскую речь и спросил:
- Ну, кто еще хочет высказаться по данному вопросу?
В воздухе мгновенно повисла тишина. Желающих не нашлось. Однако протокол требовал широкого участия масс в бичевании недостатков. Оглядев притихший зал, Птицын, сделал едва заметный жест рукой. Тотчас же со своего места поднялся лейтенант Резник, молодой летчик, месяц назад переведенный в нашу эскадрилью, из третьей - учебной. Этот перевод, был совершенно справедливо расценен им, как аванс, который нужно отрабатывать. Поэтому, теперь он лез из кожи вон, активно участвуя во всех социально-политических мероприятиях полка. Юное, почти детское лицо лейтенанта, обычно розовое, теперь стало пунцовым от волнения. Он мял в руках бумажку, с заранее заготовленной речью. Наконец прокашлявшись, Резник начал:
- Хоть я и коммунист, но я скажу правду!
С залом начало твориться что-то невообразимое. Одни прятались за спины своих товарищей сидевших впереди. Другие начали искать в проходе между креслами, внезапно упавшую ручку. Третьи просто закрывали лицо руками, стараясь скрыть текущие по щекам слезы. Среди этого сумасшествия, только Нечипоренко, как обычно оставался невозмутимым. Птицын тоже пока молчал, но его лицо стало красным, как помидор и казалось, вот-вот лопнет от злости. Еще, конечно, не смеялся сам Резник. На него было больно смотреть. Он лепетал, что на самом деле хотел сказать, что коммунисты всегда говорят только правду, однако, его уже никто не слушал.

Наконец, не выдержав, замполит вскочил со своего места и заорал:
- Немедленно прекратите это безобразие! Я, как и все, люблю шутки юмора, но только когда серьезно и по достоинству, а не когда хохмить! Здесь вам балаган или где? Тут, уже не до смеха. Тут, разобраться надо, почему эти самые бесчинства происходят именно у нас. Все это, знаете ли товарищи, из-за политического недопонимания и близорукости.
Птицын поднял указательный палец вверх и уже более спокойным голосом поинтересовался:
- Где у нас лейтенант Мазур и старший лейтенант Марков? Подымитесь!
Поднялись два молодых летчика из первой эскадрильи. Зал зашептался. Всем было интересно, что же натворили эти двое.
- Вот, вы тут сейчас громче всех улыбались, а вам ли подавать заразительный пример? - продолжал замполит, обращаясь к стоящим летчикам. - Отвечаю сам - нет! Потому что, только на прошлой неделе, эти товарищи офицеры были задержаны в гарнизоне на автомобиле капиталистического производства. Хорошо еще, что наш начальник первого отдела здоровый и идейно выдержанный человек, а то я думал, что с ним инфаркт может произойти. Иностранная машина - на территории советской военной базы! Да у вас есть хоть какие-то мозги на плечах? Откуда она у вас?
- У знакомого взяли покататься. Он моряк, в загранку ходит, - ответил за двоих Марков.
- Это, еще проверить надо, какой он там моряк. И в какую сторону плавает... А то, у нас еще некоторые до сих пор, умудряются от матери-Родины налево ходить! Покататься, им захотелось... Нашли место, гонять по рулежным дорожкам секретного объекта. Я вам официально заявляю: или вы будете летчиками, или вы будете гонщиками, но, никак не одно из двух!
Марков и Мазур молчали, виновато склонив головы. Замполит замялся не зная, как закончить свою воспитательную беседу:
- В конце концов, чем садится в иностранную машину, лучше бы учили английский. Все была бы польза..., - и, поймав вопросительный взгляд Нечипоренко, поспешно добавил. - Язык потенциального противника надо знать в лицо!
Видя, что Птицын явно выдыхается, встал со своего места командир:
- Опять, первая эскадрилья! Когда же, наконец, кончится это разгильдяйство? И это относится не только к младшему, но и к старшему офицерскому составу. У них солдат застрелился, а они мне почти целые сутки ничего не докладывают! Все надеются: вот-вот оживет. Подполковник Долгих, какие меры вы лично предпринимаете, чтобы избежать подобных случаев?
По какой-то причине Нечипоренко недолюбливал Долгих и задирал при каждом удобном случае, даже при подчиненных, что категорически не приветствовалось армейской субординацией. Командир первой эскадрильи поднялся и придал своему лицу недоуменное выражение:
- А это, товарищ командир, не у нас. Это у Паханова во второй произошло. Спросите лучше его.
- Вы что, товарищ подполковник, - обозлился Нечипоренко, - думаете, я цифру один от цифры два не могу отличить? Не застрелился еще - застрелится. С такой-то дисциплиной! Сегодня вы контроль над лейтенантами потеряли, а завтра?

Опустел зрительный зал. Мертвыми крыльями повисли портьеры. Погасла большая бронзовая люстра под потолком. Беззащитно оголился гардероб. Лишь на сцене сиротливо стоял одинокой стол под портретом первого руководителя и режиссера театра. Его добрые, слегка лукавые глаза внимательно наблюдали, как между рядами, со шваброй, покряхтывая и беззлобно поругиваясь, ползает уборщица - ефрейтор со странной фамилией - Станиславский-Меерхольд. Казалось, портрет хочет сказать:
- Как же вы тгете батенька... Ведь это же сплошное вгедительство! По пгежним то вгеменам, вас уже давно пога в вокзальный согтиг, к холодной стенке!

Эта борзопись есть ещё и тут.

http://world.lib.ru/a/anjanow_a/

http://www.forumavia.ru/a.php?a=t&id=1068

Оно, конечно же свинство - без согласия с автором-то...
Но с другой стороны, рОманы целиком на техническом по сути сайте публиковать - неблагодарное занятие.
Ну, теперь можно и не париться - начало захватило (тех, кого захватило), а остальное можно хапнуть на "самиздате" (первая из ссылок столь любезного Геннадия Колмогорова). Признаюсь, так и сделал.
Если это действительно первое произведение автора, то - мощное начало.

Ну, что ж. Хотелось, конечно, с народом пообщаться, обсудить книжку вживую. Благодаря Геннадию Колмогорову не сложилось... В любом случае, спасибо всем кто участвовал и удачи в Новом Году!

А почему, собственно, не сложилось?
Реально - на самом деле большое спасибо за живой рассказ, тем более - с таким сложным построением. Продолжаю читать. (Со мной это редко: чукча не читатель и даже не присатель. Чукча - редактор журнала ;). Особо не начитаешься, поскольку это - работа)
Удачи!

Дмитрий, спасибо большое за добрые слова по отношению к моему роману! Ваше мнение, как редактора журнала и профессионала, для меня важно вдвойне. Значит, все-таки, не зря тратил свое время на эту писанину.
Удачи!

2anianov alex:
Не берите в голову! Публикуйте дальше - пообсуждаем... Как по мне, то правда армейской жизни двухгодичника начала-середины 80-х выхвачена здорово! Ну токмо в одном нашел расхождение с Вашим рассказом. У нас в полку командир и замполит не отличались таким красноречием, посему именно в армии у меня выработался стойкий рефлекс - зашел в зал, откинул сидушку и сразу - здоровый глубокий сон... До сих пор (уж 20 лет прошло!) стыдно в кинотеатр пойти... Ничего с собой поделать не могу! :)

Спасибо Юрий! Только публиковать дальше, наверное, уже нет смысла. Все кто хотел, теперь уже читают напрямую с моего сайта.
Честно говоря, и у нас в армии такие веселые собрания, как описано выше, происходили не каждый день. В основном, как Вы и написали - рутина, и спать там было самым милым делом! А Вы в каких войсках служили? ВВС?

02:51 anianov alex пишет:
"А Вы в каких войсках служили? ВВС?"
Ага. 566-й военно-транспортный авиационный полк. 2-я АЭ. Ст. техник по АО. 1982-1984 г.г. Сеща. Брянская область. :)
Это самолет из моей эскадрильи:
http://cdn-www.airliners.net/aviation-photos/photos/5/4/7/1571745.jpg
До сих пор еще летает... :)
А это - небольшая часть "моего хозяйства":
http://cdn-www.airliners.net/aviation-photos/photos/5/7/3/1622375.jpg
:)

Ответить в тему:

Авиапорт.Конференции

• Главная страница
• Избранное
• Все темы
• Архив