За 43 года работы заслуженный пилот РФ Юрий Сытник налетал 22 тыс. часов. Самые страшные из них - часы в 1991 м, когда в салоне самолета, летевшего по маршруту Москва - Новосибирск, стали взрываться бомбы. Теракт на борту авиалайнера. Не попытка захвата или угона, а именно теракт. Невиданное ранее в Советском Союзе событие. Невиданное после - скоро СССР распался, потому история имела кратковременный резонанс. Почти все действующие лица в лучшем случае ушли на пенсию. О том, что случилось в том рейсе, - откровенный рассказ Сытника для "АиФ".

Кто там?

В том полете у нас был усиленный экипаж, 5 человек в кабине: командир корабля Яков Шраге, бортинженер Владимир Поташников, штурман Александр Савельев, проверяющий пилот-инструктор Анатолий Экзархо и я, второй пилот, на своем правом кресле. На аэробус Ил-86 был положен большой штат бортпроводников - 12 человек, но в тот день их было 13. У стюардов тоже был проверяющий, так что в общей сложности экипаж самолета составлял 18 человек. В креслах аэробуса удобно устраивались 345 пассажиров (у 20 - грудные дети). Итого на борту 383 человека.

Рейс Москва (аэропорт "Внуково") - Новосибирск взлетел по расписанию в 22.20. После набора высоты пассажирам предложили поздний ужин и напитки. Поужинали и мы.

Через 2 часа после взлета все, кто был в кабине, почувствовали мощный удар в дверь.

- Посмотри, кто там ломится, - сказал проверяющий (он сидел в левом кресле командира воздушного судна) бортинженеру. Тот открыл дверь - и в кабину влетело облако пламени. Досталось всем: сгорели волосы и брови, обожгло все открытые участки кожи. Хорошо, бортинженер почти сразу захлопнул дверь.

А вдруг экипаж ослеп?

Проверяющий среагировал мгновенно: как положено при пожаре, перевел лайнер в крутое пикирование. Ил-86 несся к земле со скоростью 70-80 м в секунду, так что состояние невесомости было как в космосе.

Я каким-то чудом успел надеть кислородную маску. Не ту, что бортпроводницы пассажирам перед полетом показывают, а профессиональную, она все лицо закрывает. А вот Анатолий Экзархо маску надеть не успел и вскоре начал терять сознание от удушья. Я передал в эфир: "Всем, кто нас слышит! Это борт 86082. Находимся в 160 км от города Серов. Падаем, горим". Показаний приборов я из-за дыма почти не видел. Под нами были Уральские горы, и опускаться ниже 2700 м было опасно.

Пожар надо как-то тушить. В кабине был один свободный от пилотирования человек - командир корабля. Именно ему бортинженер отдал кабинный огнетушитель и переносной кислородный прибор. Сильно горело в первом от пилотской кабины вестибюле и возле лест¬ницы на второй этаж. Он израсходовал 14 огнетушителей, ему помогали бортпроводники и два пассажира: следователь прокуратуры и майор-танкист, который до этого дважды горел в Афганистане. Руки у обоих были обожжены до кости, но через 20 минут пожар был потушен. Самое главное - Шраге не дал выгореть проводке, по которой управлялся самолет. Иначе - верная смерть.

В кабине было полно дыма, который из салона затягивала система кондиционирования. Анатолия Экзархо откачали, зато плохо стало штурману. Но дело свое он сделал - вывел самолет на курс к аэропорту "Кольцово" в Свердловске. Легче дышать стало, лишь когда пожар потушили. Дым постепенно рассеялся, мы стали нормально видеть друг друга и приборы. Беда была в другом - мы не видели посадочную полосу.

Удаление 20 км - не видим, 15 - не видим. На земле назревает паника: а вдруг экипаж ослеп?

Террорист Володин

Тут надо сделать отступление. То, что мы приняли за удар в дверь, было взрывом. На борту находился террорист - 26-летний уроженец Новокузнецка Евгений Володин. В сумке у него имелось 6 бутылок с селитрой, попарно связанных липкой лентой. Итого 3 зажигательные бомбы. В начале 1990-х нынешней системы досмотра в аэропортах еще не было, только рамки металлодетекторов, которые должны были среагировать на огнестрельное оружие. Про террористов-смертников мы еще слыхом не слыхивали, а бутылки в багаже никого не смущали.

Володин собирался бросить по бомбе в каждый из 3 салонов Ил-86, и тогда бы мы точно не выжили. По счастью, проходы были все время заняты: то ужин развозили, то напитки, то посуду собирали. Террористу пришлось ограничиться одним очагом. Он заперся в ближнем к носу туалете и оттуда бросил в проход 2 бомбы. Третью не успел - вокруг двери уже полыхало.

Едрена копоть

События в пилотской кабине меж тем принимали самый неприятный оборот.

- Удаление 8 км, высота 400 м, - сообщал диспетчер аэропорта. - Полосу видите?

- Не видим.

Тут моя рука случайно или по наитию коснулась остекления кабины. А на нем - копоть, не простая, а какими-то иглами с полпальца длиной! Она осела на всех стеклах и не пропускала свет снаружи. Короче, через секунду мне и пилоту в левом кресле протерли дырочки величиной с блюдце, и - чудо - в ночи с расстояния 6 км мы увидели огни посадочной полосы.

К этому моменту все в кабине уже знали, что террорист надежно заблокирован в туалете силами бортпроводника с топором и находившегося на борту фельдъ-егеря спецсвязи с табельным "макаровым". Перед самой посадкой на меня сзади навалился Поташников. Я ему:

- Что навалился? Мешаешь!

- Если будет еще взрыв и тебе башку оторвет, кто самолет посадит?!

В этом бортинженер был, безусловно, прав. Без головы самолет не посадить во всех смыслах.

Кстати, проверяющего Анатолия Экзархо в кресле первого пилота точно так же закрыл своим телом штурман Савельев. Причем оба сделали это не сговариваясь.

Два километра до полосы, один, касание. Скорость 180, 150, 120, выключение реверса. Все, сели! Диспетчер велел отогнать самолет подальше от здания аэровокзала и открыть дверь в передней части фюзеляжа. Подкатил трап, и по нему в самолет ворвалась группа спецназа. Террориста выкурили из туалета дымовой шашкой, и такое началось! Офицер спецназа стреляет вверх, сует ствол пистолета ему в рот (кажется, зубы выбил) и орет:

- Мерзавец, в самолете моя сестра летела, да я тебя на куски порву! - И потом уже совершенно спокойным голосом: - Говори, кто тебя послал?

Рядом стоял другой офицер с диктофоном.

Небо, самолет, водка

Позднее мне рассказали, что благодаря полученным от Володина сведениям удалось предотвратить ряд схожих терактов в Питере, Калининграде и других городах. Когда готовился судебный процесс, нам в КГБ объясняли, что он попал под влияние армянских националистов, которые хотели привлечь внимание к Нагорному Карабаху. Видимо, Володин был крайне внушаемый человек. Во всяком случае, вместо высшей меры он вроде бы получил "путевку" в психушку.

Мысленно возвращаясь к тем событиям, я прихожу к выводу: мы, экипаж, спасли пассажиров, а нас спас 1-й секретарь Свердловского обкома КПСС Владимир Кадочников. Он влил в каждого из нас граммов по 300 водки, велел закусить колбасой и горячим (откуда взялся среди ночи?) хлебом. Пошел отходняк…

Потом в жизни много чего было. Мне вручили орден "За личное мужество", я садился в Багдаде ночью на неосвещенный аэродром, чем немало перепугал находившихся на борту политиков и журналистов. При возвращении из Сирии мой самолет чуть не сбил над Турцией американ¬ский истребитель. Но того, что я пережил в ночь на 18 марта 1991 г., мне больше не выпадало. Думаю, оно и к лучшему....